Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

В этом тексте явно отразилась мечта о тотальном полицейском контроле[690]. Но, помимо контроля, запускался маховик репрессий на основе систематического обвинения в шпионаже. Начальникам погранзастав, привлеченным к изучению дел, поручалось собрать доказательства шпионской деятельности. В феврале 1938 года Политбюро одобрило предложенный Ежовым приказ, который уточнял предусмотренные наказания: смертная казнь для всех лиц, заподозренных в измене и представших перед военным трибуналом, и 10 лет для тех, кто «перешел на территорию СССР не злонамеренно»[691].

Операция против беженцев вписывалась в общую серию ксенофобских мер, две категории которых уже упоминались ранее: этнические чистки на границах и высылка иностранцев, не принявших советского гражданства. Слежка за иностранцами входила тогда в обязанности 3-го отдела ГУГБ, который после его реорганизации в марте 1938 года занимался посольствами, консульствами, торгпредствами и иностранцами, проживающими в СССР. Он следил за уроженцами государств, считавшихся «фашистскими», к которым относили наравне с немцами поляков, латышей, иранцев, корейцев и ряд других национальностей. В его ведении находились также политэмигранты, репатрианты и советские граждане, имевшие контакты с заграницей в рамках своей работы в Коминтерне, государственных и партийных учреждениях. В результате этой реорганизации, осуществленной в первую очередь в западных приграничных районах, особые отделы, действовавшие в армии, на флоте, транспорте и предприятиях связи, получали полную самостоятельность. Отождествление шпионов с иностранцами являлось частью все более явной подготовки к грядущей войне[692].

Одностороннему репрессивному проекту НКВД мешали консульские конвенции и предусмотренная ими защита для иностранных граждан. По настоянию Ежова и Жданова и к большому сожалению Наркоминдела одно за другим был закрыт ряд консульств. В конце 1937 года закрылось 14 консульств, в том числе японские, польские, германские и итальянские. В начале следующего года та же судьба постигла турецкие, иранские, афганские и норвежские консульские учреждения. Чехословакии пришлось закрыть свое консульство в Киеве, а Финляндии – в Ленинграде в обмен на закрытие советского консульства в Выборге[693]. 17 января 1938 года Жданов, избранный председателем Комиссии по иностранным делам при Верховном Совете СССР, начал поход против консульств, назвав их гнездом шпионов[694]. Десятью днями ранее Политбюро потребовало от Наркоминдела выслать норвежского консула из Архангельска, обвинив его в организации шпионско-террористической сети[695]. Как показал Хироаки Куромия, были арестованы все лица, имевшие связи, в том числе любовные, с персоналом зарубежных представительств[696].

Закрытие консульств одновременно позволяло лишить живущих в СССР иностранцев консульской защиты, которая так мешала в период репрессий и которая уже не раз становилась поводом для вмешательства, например во время раскулачивания и голода. Об этом свидетельствует инструкция о взаимодействии с зарубежными учреждениями от 20 января 1938 года, в которой напоминается, что консулы не являются представителями своих правительств, не имеют права касаться политических вопросов, выступать с заявлениями или подавать протесты[697]. В это время быть выходцем из страны, считающейся враждебной, перестало служить защитой, как это могло быть в первой половине 1930-х годов, и стало, напротив, чрезвычайно опасным. В ходе «немецкой операции», запущенной Ежовым 25 июля 1937 года, аресту автоматически подлежали все лица, сохранившие германское гражданство, тогда как дела немецких политэмигрантов, принявших советское гражданство, подлежали предварительному рассмотрению[698].

В этом контексте в начале 1938 года наблюдался рост количества смертных приговоров за нелегальное пересечение границы в ту или иную сторону[699]. Чеканная формула тогда звучала так: «Нелегальный переход государственной границы с целью шпионажа в пользу…» Совмещение двух статей – о переходе границы и шпионаже – стало систематическим, что влекло за собой трагические для обвиняемого последствия. В обвинении всегда упоминались соседние страны: Япония, Польша, Румыния, Финляндия, Латвия, Эстония, Иран. Жертвами чаще всего оказывались перебежчики, пойманные на границе годом ранее и еще находившиеся в тюрьме. Вот несколько примеров таких сломанных судеб: Григорий Иванович Семак – приговорен к расстрелу 16 марта 1938 года военным трибуналом БССР за «нелегальный переход на территорию СССР с целью шпионажа в пользу Польши»[700]; два эстонских рыбака из волости Касепяя, пойманных на Чудском озере и приговоренных к высшей мере наказания в марте 1938 года. В июне их участь разделит рабочий из Пиирисаара, а еще через месяц – рабочий из Муствеэ[701].