Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

Идя навстречу пожеланиям трудящихся освобожденной от оккупации румынских бояр Бессарабии и трудящихся Молдавской Автономной Советской Социалистической автономной республики, о воссоединении молдавского населения Бессарабии с молдавским населением Молдавской АССР и руководствуясь принципом свободного развития национальностей, Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик постановляет…[855]

То гипотетическое будущее, которое в 1925 году рисовал Чичерин, стремясь напугать французов, стало реальностью: во имя принципа самоопределения народов маленькая молдавская республика включила в себя притесняемых по национальному признаку жителей Бессарабии[856].

Как были проведены границы после присоединения Бессарабии и Северной Буковины?

Между властями двух республик разгорелась заведомо неравная битва за раздел приобретенных территорий. И Украина, и Молдавия использовали как румынскую, так и советскую этническую статистику: данные переписей 1927 и 1930 годов, с одной стороны, и данные 1939 года, с другой[857]. В центре борьбы стояла судьба Измаильской области. Председатель Верховного Совета УССР М. С. Гречуха и поддерживавший его Н. С. Хрущев решили добиваться южных районов Бессарабии, расположенных на черноморском побережье и в дельте Дуная. Дискуссия сосредоточилась на этнографической почве и на вопросе достоверности румынских статистических данных, в которых подозревалось искусственное завышение численности румынско-молдавского населения в ущерб украинскому. Важно отметить, что в ходе этих дебатов ни разу не был упомянут прецедент 1856 года, когда после Крымской войны Южная Бессарабия, прежде всего Измаил и окрестности, были переданы Молдавскому княжеству и, таким образом, отделены от Северной Бессарабии, оставшейся в составе Российской империи.

Стремясь увеличить долю украинцев в спорных районах, М. С. Гречуха делал со статистикой что хотел. Он добавлял к украинцам русских и полагал само собой разумеющимся, что людей, называющих себя русинами или гуцулами, следует считать украинцами. Он утверждал также, что многочисленные представители болгарского и гагаузского меньшинств близки украинцам по религии и не имеют ничего общего с молдаванами. В результате по Аккерманскому и Измаильскому районам у него получались следующие данные, с которыми не соглашались власти Молдавии[858] (табл. 7).

Его проект раздела территории давал следующие результаты (табл. 8).

Таблица 7. Национальный состав Аккерманского и Измаильского районов, %

Таблица 8. Распределение населения Бессарабии, Северной Буковины и бывшей Молдавской АССР между новыми Украинской ССР и Молдавской ССР

Большинство предложений украинской стороны было одобрено. Главным критерием была компактность. Тот или иной район мог войти в состав Молдавской ССР, только если молдаване в нем проживали компактно. Напротив, там, где преобладала мультикультурность, предпочтение отдавалось включению в состав Украины. За этими этнографическими спорами ясно проступало два соображения. Первое носило экономический и стратегический характер. Более рациональным казалось отдать черноморское побережье и устье Дуная республике, имевшей морские традиции и располагавшей крупным флотом. Второе соображение заключалось в следующем: с точки зрения обеспечения безусловного присоединения территорий украинский национальный проект казался более надежным, чем молдавский. Практически все украинские земли, за исключением Закарпатской Украины, входили теперь в состав Советского Союза. А молдавский ирредентизм потенциально мог стать орудием в руках Румынии.

Этнография фиксировала и узаконивали границы. Сталин понял это, находясь на посту наркома по делам национальностей. В 1939–1940 годах существовало явное стремление зафиксировать украинскую, белорусскую, литовскую, балтийскую границы. Советский режим в эти годы представлял себя главным защитником прав народов, забытых в 1919–1920 годах. Оказывая поддержку территориальному строительству Украины, Литвы и Белоруссии и используя аргументы своих противников, лорда Керзона или украинских националистов, Москва придала легитимность своей территориальной экспансии, последовавшей за подписанием советско-германского пакта. Столь популярный в Европе этнографический аргумент способствовал закреплению границ, которые Сталин стремился сделать окончательными в рамках новой имперской географии, не совпадавшей с царской.