Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

Будь то передовой фронт или зона, большевистская граница была не линией, а плотной и широкой полосой. Территориальные репрезентации и практики революционной России оказываются в конце концов прямо противоположными тем, что мы наблюдаем в государствах, возникших на ее западных рубежах. В корне отличаясь от идеи единой и неделимой республики, советский федеральный проект и практика национальной автономии несли с собой множество границ, отвечавших логике революционной экспансии. Кроме того, политическая и полицейская одержимость «контактной поверхностью» вела к быстрой институционализации особой зоны, прочно отделенной от остальной территории. Однако, хотя ее создание опиралось на односторонний проект, это не означало отсутствия связей с соседями. Как показывает изучение пограничной дипломатии в этот ранний, переходный период, большевики были вполне способны сотрудничать с сопредельными государствами и даже проявляли в этой сфере немалую изобретательность. Если прибегнуть к созданному Робертом Фростом в стихотворении «Починка стены» образу, можно сказать, что строительство отделяющей вас от соседей ограды – это форма общей жизни с ними или, как сказали бы большевики, «мирного сосуществования»[361]. Подобные взаимодействия могли привести к трансферам или миметизму в области административных норм и форм контроля, как свидетельствуют об этом буферные зоны, практики зачистки окраин и меры по обеспечению лояльности их жителей. Тем не менее потенциально нормализующий фактор переговоров о суверенитете в его повседневных проявлениях не менял политических представлений о радикальной инаковости режимов и существовании «контактной поверхности» между двумя системами мышления.

Начиная с 1924 года проект строительства советской границы, территории и государства включал в себя противоречие. Сооружение максимально привлекательной витрины социализма не исключало все большей закрытости границы.

Глава 3. Витрина под бдительным надзором (1924–1933)

С 1924 года в местах въезда на советскую территорию с запада начали появляться арки, украшенные красной тканью и транспарантами с революционными призывами к европейским рабочим. Можно вспомнить деревья свободы, которые, по свидетельству Гете, стояли вдоль границ революционной Франции[362]. Путешественники, побывавшие в новой России, описывали свои ощущения в тот момент, когда они проезжали под этими триумфальными арками, символизировавшими въезд в страну победившего пролетариата. Граница представала в их рассказах в качестве эмоционального рубежа, порога, отделяющего прошлое от будущего. При виде советской границы у западных поклонников великого эксперимента начинало быстрее биться сердце, и они, полные волнения, бросались целовать священную землю революции[363]. Чаще всего в рассказах путешественников встречается описание пограничной арки в Негорелом – на железнодорожной станции, расположенной на советско-польской границе[364]. Оформление этого пропускного пункта было полностью завершено к 10-летию Октябрьской революции, но уже в 1924 году Негорелое представляло собой своего рода революционную инсталляцию под открытым небом.

1924 год редко упоминается в историографии в качестве основополагающего момента советской истории. Возможно, таков удел государств, рожденных революциями: их хронология не подчиняется ритму истории государственных институтов и права. В случае СССР в качестве поворотных моментов обычно называют 1920–1921 и 1927–1928 годы. Первая веха соответствует провалу проекта экспорта революции, началу НЭПа и сближения с Европой. Второй рубеж, 1927–1928 годы, связан с именем Сталина, который, сосредоточив власть в своих руках, взял курс на «великий перелом». Поскольку в СССР государство нельзя было помыслить отдельно от партии, исследователи всегда в первую очередь рассматривали хронологию решений, принятых партийным руководством. Лишь в недавних работах, посвященных национальному вопросу и потому уделяющих особое внимание формированию союзной территории, 1924 год стал упоминаться в качестве поворотного. Этого подхода придерживаюсь и я. 1924 год не только начался со смерти Ленина. Это был год создания советского государства с его федеральной и институциональной структурой, с союзной конституцией. Одновременно укреплялись и шаткие позиции СССР на международной арене, в частности благодаря установлению дипломатических отношений с Францией и Великобританией. К чему вело постепенное вживание большевиков в роль государственных деятелей?