Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

Зато гораздо лучше и оперативнее применялись инструкции о взятии на учет и принудительном переселении подозрительных лиц. Эти меры большей частью являлись прерогативой ГПУ, общесоюзного учреждения, подчинявшегося единому центру. С момента создания Центральной комиссии по борьбе с контрабандой важнейшую роль стали играть соображения экономического характера. Речь шла о том, чтобы в рамках борьбы с нелегальной торговлей подорвать основы иностранного экономического влияния в пограничных районах. В начале 1923 года были приняты меры по усилению присутствия этой комиссии на местах путем создания уездных/районных комиссий и таможенных постов, действовавших на некотором расстоянии от границы, вне пограничной полосы[356]. В феврале 1923 года на Украине была запрещена торговля драгоценными металлами и камнями в пределах 15-километровой пограничной зоны[357]. В Белоруссии в марте того же года были запрещены сделки с использованием золота и экспорт сырья в пределах 21-километровой пограничной зоны[358]. Тогда же при участии таможенников начался систематический учет контрабандистов-рецидивистов. Подобный учет применялся и в отношении представителей ряда стратегических профессий. В 1922 году представители ГПУ отдали распоряжение составить списки подозрительных элементов на транспорте. С созданием пограничной зоны были приняты первые меры по увольнению или переводу в другие районы железнодорожников польского происхождения. Чистке подверглись и таможенники, среди которых много было тех, кто служил еще с дореволюционных времен и имел много знакомых по другую сторону границы. В западных районах «очагами польской разведки и контрреволюционной агитации» считались рабочие сахарных заводов и лесники, среди которых вплоть до половины составляли те, кого чекисты из Олевска (Волынская губерния) называли «амнистированными бандитами»[359]. Первые чистки в пограничной зоне коснулись, таким образом, стратегически важных отраслей и приняли форму перевода на работу во внутренние районы страны. Их целью было удалить от границы «подозрительные элементы», чтобы помешать им заниматься шпионажем и контрабандой. При этом, помимо социального, важным критерием был этнический: чистки были направлены в первую очередь против выходцев из соседних враждебных государств, которые имели там родственников[360]. Таким образом, в начале 1920-х годов опасность была просто вопросом географии. Чтобы превратить подозрительного индивида в безобидного гражданина, было еще достаточно переместить его в глубь территории. Десять лет спустя это будет уже казаться недостаточным, и связи с заграницей превратятся в стигму, которая будет преследовать человека, где бы он ни находился. При этом предусмотренный постановлениями учет населения пограничной полосы нес в себе зерна будущего пристального контроля над всеми иностранцами и советскими гражданами, проживавшими вблизи границы.

СССР был не единственным, кто разрабатывал механизмы надзора за жителями пограничных районов. Во всех соседних странах широкими полномочиями была наделена пограничная полиция. Это стало очевидным после 1924 года, когда с окончательным образованием Советского Союза вопрос национального суверенитета на окраинах восточноевропейских государств встал особенно остро. Во всех этих странах утверждение суверенитета приняло форму специальной политики в отношении пограничных районов, которая отсылала к проблеме лояльности. Но целью ее в этих странах был не столько контроль за «контактной поверхностью», сколько интеграция окраин с внутренними территориями. Когда Варшава стремилась установить контроль за населением окраин и со второй половины 1920-х годов организовывала точечные депортации, направленные против белорусов и украинцев, она стремилась, разумеется, подорвать базы советского шпионажа в пограничных районах; но главной ее целью было положить конец антипольским акциям украинских националистов, которые, как считалось, угрожали территориальной целостности польского государства. Гражданская интеграция окраин, зачастую населенных национальными меньшинствами, сопровождалась утверждением собственной идентичности перед лицом соседей и стремлением занять пространство.