Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

В царской России контроль был нацелен на отслеживание каналов незаконной торговли вплоть до мест производства или сбыта и потому организован по модели паутины: он шел вдоль железных дорог от границ к городам внутренних губерний[350]. Советская пограничная зона, созданная в момент образования СССР, немедленно приобрела совсем иное значение. Опоясывая всю территорию страны, она была призвана служить главным образом «шлюзом» для контроля над всем и над всеми, кто пересекал советские рубежи в любом направлении. Объекты этого контроля не были определены раз и навсегда. В 1923 году среди «добычи» пограничников преобладали контрабандисты, бандиты и агенты иностранной разведки. Впоследствии, однако, под влиянием постоянно меняющихся и все более жестких правил в удлиняющийся список различных категорий «нарушителей границы» попадут лица, задержанные за незаконный переход границы или за нарушение режима погранполосы. Речь шла не столько о защите от военной угрозы, сколько о создании системы тщательного полицейского надзора за всей «контактной поверхностью», внутренний контур которой отныне был четко очерчен. Постановление 1923 года предусматривало, в частности, подготовку с опорой на местные исполкомы подробных карт пограничных районов в целях их передачи в распоряжение руководства погранвойск. Вслед за постановлением была разработана серия инструкций, действовавших вплоть до 1927 года; они предусматривали учет местного населения, высылку ненадежных элементов, определение правил проживания и временного пребывания в погранполосе.

Проследим за выполнением этих решений на примере Белоруссии. Постановление о погранполосе начало применяться здесь только в июне 1924 года. До этого, несмотря на то что сотрудники ГПУ и пограничники получили от вышестоящих инстанций указания о выдаче местным жителям пропусков, эти меры не были осуществлены из-за неопределенности в том, что касалось границ пограничной полосы, правил въезда и проживания на ее территории, а также недостаточной информированности населения. Об этом свидетельствуют, например, протоколы заседаний Минского уездного исполнительного комитета за 1923–1924 годы. В них встречаются многочисленные упоминания дел, связанных с задержанием самогонщиков, браконьеров, лиц, самовольно рубивших лес, но зато мы почти не находим в них следов преследований за незаконное пребывание на территории погранполосы[351]. При переходе с республиканского на уездный уровень введение в действие новых правил откладывалось. Так, власти Мозырского округа настолько не торопились исполнять соответствующий декрет БССР, принятый в июне 1924 года, что местное население узнало о новых порядках лишь полтора года спустя![352] Необходимо также учитывать наличие у республиканского руководства определенного поля для маневра. Перенося этот декрет на собственный корпус административных текстов и практик, белорусские власти учитывали местные условия, от которых зависела его выполнимость. Так, они по-своему определили ширину погранполосы: 10 км, из них 250 м так называемой «запретной зоны». Это лучше соответствовало сохранившейся на местах памяти о нейтральной зоне и принятому в феврале 1923 года решению запретить строительство на расстоянии менее 250 м до границы, чтобы усилить ее охрану и борьбу с контрабандой[353].

В постановлении ЦИК и СНК БССР от 20 июня 1924 года, определявшем конкретные меры по контролю за населением погранполосы, предусматривалось введение одного официального документа, который давал бы лицам старше 16 лет право перемещаться и проживать на этой территории[354]. Речь шла об удостоверении личности, которое должно было выдаваться районными властями и визироваться ближайшим погранотрядом[355]. Райисполкомам поручалось в связи с этим составить списки жителей, проверить их личности и передать один экземпляр списка пограничникам. Чтобы попасть на территорию погранполосы, советские граждане, проживавшие в других областях, должны были получить у районных властей разрешение на въезд и зарегистрироваться на погранзаставе. В этом постановлении ярко проявилось стремление обеспечить точный учет и контроль за населением пограничной зоны. Что говорят об этом архивы местных органов власти? Мы почти не находим в них следов преследований за нарушение пограничного режима: лишь иногда встречается упоминание небольшого штрафа или общественного порицания. Складывается впечатление, что милиция, являвшаяся органом республиканского подчинения, почти не участвовала в осуществлении чрезвычайно непопулярного среди населения контроля перемещений в погранполосе.