Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

Инструментализaция польской угрозы происходила также в ходе переговоров с другими западными соседями и в отношениях с Францией. Речь шла о том, чтобы саботировать попытку Варшавы создать систему региональных гарантий в балтийском регионе. 26 августа 1925 года Чичерин предложил французскому послу в Москве Эрбетту заключить договор между СССР, Францией и Польшей о советско-польской границе. Это делалось с целью оказать давление на Варшаву. В конце 1925 года советской задачей было подписать пакт о ненападении с Польшей и другими западными соседями по образцу договора, заключенного с Турцией 17 декабря[447].

Новая перспектива защиты территории с оружием в руках имела, таким образом, дипломатическое дополнение, опиравшееся на предотвращение и мирное урегулирование пограничных инцидентов. Агрессией считалось пересечение границы. Все дипломатическое здание, строившееся с 1925 года в отношениях с соседними государствами, опиралось на два столпа: во-первых, пограничную дипломатию, во-вторых, двустороннюю и многостороннюю дипломатию. Соглашения об урегулировании пограничных инцидентов являлись частью первого направления и предполагали использование точно определенных процедур: назначение пограничных комиссаров, определение секторов действия и того, что следовало считать пограничным инцидентом. Двусторонние пакты и резолюции о ненападении относились ко второму направлению. Чаще всего соглашения, касающиеся границ, были шагом на пути подготовки более общих договоров. Так, в 1927–1929 годах, незадолго до того, как в 1929 году Советский Союз и его соседи подпишут подготовленный Литвиновым протокол об отказе от войны в качестве орудия национальной политики, был заключен ряд соглашений о порядке урегулирования пограничных инцидентов. Еще одна серия подобных конвенций была подписана в 1932 году, на фоне разработки пактов о ненападении между СССР и его соседями и обсуждения в ходе конференции о разоружении и в рамках Лиги Наций представленного Литвиновым проекта определения агрессии[448].

В центре всего этого стоял строжайший запрет на пересечение границы. Этот критерий, хоть и подвергшийся модификациям в результате переговоров, присутствовал как в пактах о ненападении, так и в конвенции об определении агрессии, подписанной 3 июля 1933 года в ходе Лондонской конференции. Пересечение границы, синоним агрессии, могло принимать различные формы: обстрел с воздуха, моря или суши, несанкционированное проникновение вооруженных сил, нарушение территориальных вод, проникновение вооруженных банд в приграничную зону соседней страны[449].

В советских действиях в отношении соседних государств, входивших в так называемый санитарный пояс, можно, таким образом, увидеть своего рода циклический механизм. Сигналом для его запуска послужил рассмотренный выше пограничный инцидент. Все началось с тревоги на границах, где наблюдались признаки, как считалось, согласованной странами санитарного пояса подготовки к враждебным действиям (правда, нападение ожидалось не сразу, а через 1–2 года). Отовсюду – из советских полпредств, иностранного отдела ОГПУ, от пограничников – поступали тревожные сообщения. Вторая фаза этого цикла включала в себя внутреннюю и публичную составляющую. С одной стороны, на уровне Политбюро в Москве и в республиках создавались смешанные комиссии, принимавшие те или иные меры, а с другой – набирала ход публичная антивоенная кампания. Можно при этом выделить три типа мер: чекистские (усиление погранотрядов, разведка, слежка за беженцами и эмигрантами по обе стороны границы), национально-революционные (усиление пропагандистской и информационной работы среди национальных меньшинств за рубежом) и дипломатические (попытки разрядить обстановку путем переговоров и подписания соглашений). Иногда одной из разменных монет в ходе переговоров в целях получения гарантий ненападения и ликвидации антисоветских эмигрантских организаций в прилегающих к советской границе районах выступали экономические связи.