Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

Два новых постановления, подписанных 5 и 11 марта 1930 года, привели, однако, к объединению этих двух линий репрессий. Политбюро решило выслать из погранполосы семьи не только кулаков, но и лиц, осужденных за бандитизм, шпионаж, контрабанду и контрреволюционную деятельность. В качестве приоритетной мишени назывались этнические поляки, особенно дворянского происхождения. Постановления предусматривали выселение 3–5 тысяч семей из БССР и 10–15 тысяч семей из УССР дополнительно к запланированным в рамках раскулачивания квотам[505]. Эта депортация была осуществлена в два приема. В мае «главы семей», взятые на учет как «кулаки первой категории», были высланы в Сибирь и на рудники Дальнего Востока. В конце октября – начале ноября высылке подверглись их семьи[506]. В общей сложности в рамках этой первой большой «пограничной чистки» из УССР и БССР было депортировано соответственно 46 500 и около 9000 человек, 40 % из которых составляли этнические поляки, 47 % – украинцы и 13 % – белорусы[507]. Если к этому добавить высылку, осуществленную в рамках раскулачивания, цифры будут еще выше. Так, из пограничных районов Белоруссии в качестве «кулаков» было выселено 2812 семей (15 848 человек), и еще 3150 крестьян было арестовано.

Кумулятивная логика репрессий в пограничных районах в 1930, а затем в 1933 году была вызвана непосредственной близостью заграницы. В глазах карательных органов это увеличивало риск сопротивления со стороны населения. Благодаря доступу к информации из-за рубежа жители приграничных районов, действительно, были меньше склонны безоговорочно усваивать официальный советский взгляд на реальность. Только житель пограничной зоны мог авторитетно заявить: «В Польше крестьянам живется хорошо: всего вдоволь»[508]. Близость Польши и Прибалтики также способствовала выработке разнообразных стратегий выживания благодаря возможности бежать за границу или переправить туда часть имущества, скота и зерна, помешав таким образом их передаче в ненавистный колхоз. Советские карательные органы отлично это понимали. Так, 1 марта 1930 года заместитель председателя ОГПУ Г. Ягода писал о многочисленных попытках так называемого «кулацко-бандитского элемента» массово бежать за границу, забирая с собой скот и зерно и действуя под прикрытием вооруженных групп. В ходе раскулачивания в Псковской области был зарегистрирован резкий рост контрабанды, который был вызван попытками зажиточных крестьян переправить свое имущество за рубеж, а также скоплением по другую сторону границы беженцев, охотно участвовавших в торговле. Пока еще существовавшая возможность бежать за рубеж питала мятежный дух периферийных районов.

В феврале – марте 1930 года пограничные районы площадью около 50 тысяч кв. км, расположенные вдоль границы Украины с Польшей и Румынией, оказались охвачены восстаниями, направленными против Москвы, советов и колхозов. Властям понадобилось немало усилий, чтобы восстановить контроль над этими территориями[509]. Согласно полицейской логике, массовая депортация, сопровождавшая раскулачивание, должна была позволить нейтрализовать всех крестьян, разбогатевших за последние годы благодаря контрабанде и имевших родственников за границей[510]. Выселение кулаков касалось также всех, кто мог потенциально оказать сопротивление. Оно было также направлено на то, чтобы пресечь попытки бегства за границу, а заодно и распространение сведений о плачевном состоянии сельского хозяйства на родине социализма.