Управление будущим

– в результате создается защитный барьер между Ядром и Разрывом.

Трансформация настоящего может быть интенсивным процессом, примером чего служит война или революция, и естественным процессом, примером чего являются любые эволюционные процессы. Если первые дают возможность получить результат в краткосрочной перспективе, то вторые работают на долгосрочную перспективу. Краткосрочные цели, как правило, на первое место выносят применение жесткой силы, долгосрочные процессы опираются на «мягкую силу».

Для достижения поставленного результата мы можем трансформировать не только настоящее, но и прошлое. Как правило, политики, попадая в спорные конструкции, начинают оперировать с прошлым, черпая там более однозначно понимаемые объекты. Особенно это характерно для периодов национального самоопределения, поскольку именно в прошлом мы имеем наибольшее количество подобного рода объектов.

Медиа как инструментарий формирования будущего

Медиа является определенным синтезатором ряда силовых линий, определяющих действия общества на тот или иной момент. Каждый раз, когда мы смотрим на общество без доминирующего средства коммуникации, то есть общество предшествующего периода, мы видим принципиально иное состояние. Общество без телевидения, без кино, без книги, без письменности – все это в определенной степени слабый аналог того, что наступает с приходом нового средства коммуникации.

Медиа осуществляют связь во времени и пространстве, ускоряют процессы обучения, создают новые условия для хранения и обработки информации. При этом новые средства выстраиваются вокруг возможностей, которые уже предоставляли старые средства, но не в той степени. М. Маклюэн, например, напишет: «Типографский человек легко переходит к фильму, просто потому, что, как и в книге, он получает там внутренний мир фантазии и мечты» [1. – P. 292].

Перед нами возникает все большая эксплуатация и развитие виртуального мира. Виртуальный мир прошлого удерживался исключительно в устной трансляции. Письменность и затем книги впервые дали достаточно материальную среду для виртуального мира. Именно поэтому наступает расцвет романа.

Однако затем произошел переход в визуальную фиксацию виртуального мира. Сначала кино, а затем телевидение произвели нормировку виртуальности: теперь герой или героиня будут выглядеть только так, как это задумывается создателями, не допуская никакой самодеятельности со стороны, как это было раньше в случае читателя книги. Читатель также мог пропускать какие-то куски, сообразуясь со своими интересами. Он даже мог потреблять виртуальный продукт с той скоростью, которая его интересовала. Кино и телевидение стандартизировали и это.

Мы можем рассматривать все это как способы контроля виртуальной сферы, вызванные технологическими требованиями новых средств коммуникации. Следствием этого стала большая унификация процессов восприятия. С распространенностью книги все (или почти все) стали читать одно и то же. Но при этом сохранялся определенный индивидуализм восприятия. Новые технологии уничтожили его, создав более унифицированный продукт, который теперь «упаковывал» его стандартным образом и в памяти потребителя информации.

Есть такие же тенденции, связанные с унификацией содержания. Так, изобретение пейзажа и перенос этой формы визуальной организации виртуального пространства в другие сферы М. Маклюэн рассматривает как способ контроля ментальной жизни [2. – P. 91].

Получается, что определенного рода рельсы прокладываются не только в физическом, но и виртуальном пространствах. Увеличение числа потребителей автоматически ведет к унификации потребляемого продукта во всех сферах. Более того, можно даже сказать, что суммарное увеличение интеллектуализации ведет к уменьшению интеллектуального уровня каждого отдельного из многочисленных сегодняшних продуктов.

Приход электронных медиа ознаменовал для М. Маклюэна коренной перелом ситуации. Визуальный мир, созданный до этого, был длительным, связанным и гомогенным, все было взаимосвязанным, похожим и статическим [3]. Пришедший на смену ему акустический мир (правда, для понимания ситуации лучше пользоваться тут не термином Маклюэна «акустический», а термином «нелинейный»). Этот нелинейный мир не имел ни последовательности, ни гомогенности, ни связности, ни статики.

С этим переходом поменялись даже шутки. Шутки визуального мира были историями с сюжетом. Шутки нелинейного мира стали просто одной строчкой. Это мир одномоментности всего происходящего. Абстрактное искусство, абстрактная музыка являются искусством, где стерты все связи. М. Маклюэн в этом плане делает еще более парадоксальное наблюдение: «Абстрактная скульптура или абстрактное искусство являются искусством, где отсутствует визуальный компонент» [3. – Р. 232].

В кубизме зритель получает одномоментно низ, верх, внешнюю и внутреннюю сторону объекта. Принципиально невизуально иметь весь такой набор сразу. Такое искусство нелинейное и тактильное, но не визуальное.