Управление миром: слово в защиту евреев

В древности отсутствовало понятие национальности. Решающей была принадлежность к определенной семье, роду или племени. Семья составляла основу родоплеменного объединения. Евреи сохранили принцип «семьи» и на протяжении более чем двухтысячелетней своей истории удерживают его как основу нового вероисповедания. Иудаизм выражает именно принцип общности семьи Израиля и Иегова стал символом общинного единения евреев. И не более того. Миф об избранности евреев не имеет ничего общего с «национальным» превосходством евреев над другими народами.

У древних этносов не было чувства «национального» превосходства. В древности не существовало понятия «национальность». Отношение одного этноса к другому было уважительным. Все этносы с легкостью и готовностью перенимали друг у друга культурные достижения. Чем больше этносы общались друг с другом, тем больше развивались торговые отношения, а вместе с ним развивался и культурный синкретизм – надэтническая культура, которая была характерной чертой древности. Цицерон говорит об уважительном отношении к чужим обычаям, верованиям, традициям, культурным особенностям: «В древности гостем называли того, кого мы теперь называем чужеземцем. В XII Таблицах говорится: «…Или день, назначенный для слушания дел с гостем, а также по отношению к гостю право заявлять притязания имеет вечную истину» [42, с. 262]. Современное немецкое слово «гастарбайтер» (gast – гость, arbeiter – гостевой рабочий) – сохранило значение «гостя по отношению к чужеземцу.

Еврей стал гостем всех народов. Путь еврея начинается с берегов Иордана, откуда Моисей благословил сынов Израилевых в дальние странствия для обретения Святой земли. Жизнь разбросала сынов Израилевых по всему свету. В художественной форме фигура еврея воплотилась в хрестоматийный образ Энди Таккера в США и Остапа Бендера в России. Остап Бендер – «сын турецко-подданного за свою жизнь переменил много занятий. Живость характера, мешавшая ему посвятить себя какому-либо делу, постоянно кидала его в разные концы страны и теперь привела его в Старгород без носков, без ключей от квартиры и без денег» [87, с. 30]. Остап Бендер превратился в символа искателя приключений в Земном Граде.

1.4. Еврей, гонимый миром странник: душа болит и сердце плачет, а путь земной еще пылит…

Земля Ханаанская, на которую не вступил Моисей, остановившись на берегу реки Иордан, приобрела сакральное значение Святой земли. Ханаанская земля стала мировоззренческой категорией, обладание которым ставит землю в непреходящую ценность духовной жизни и на этом основании требует благоговейного к себе отношения. Представления о Святой земле включают важнейшие характеристики Сущего («Я есмь»).

1. Онтологически оно отлично от обыденного бытия Земного града, которое превращается в Вышний град в сознании и относится к высшему уровню реальности.

2. Гносеологически заключает а себе истинное знание о Вышнем Граде и Земном Граде как единстве духовного и материального.

3. Аксиологически включает абсолютное, императивное, глубоко чтимое понимание ценности духовной сферы жизни человека.

Иудаизм впервые в истории религиозных представлений произвел разделение мира на небесную, духовную и земную, материальную жизнь. Духовное и материальное вместе составляют социальную жизнь. Человек придает своим высшим социальным и моральным побуждениям облик святости. Святая Земля в образе Земли Ханаанской оказывается божьим созданием, охватывающим весь Земной Град и двинулись сыны Израиля «по дальним странам, чтоб осмотреть великий божий свет» [116, с. 263]. В странствиях по Земному Граду сыны Израиля изведали людей и свет, познали неверной жизни цену и пришли к философскому выводу: жизнь состоит из обманутых надежд, слез, вздохов и горьких сожалений. Эти чувства преследуют сынов Израиля на протяжении тысячелетий. Еврей не философ и не мечтатель – боже сохрани! «Он на земле был только странник, людьми и небом был гоним» [116, с. 310].

Везде прекрасен божий свет… Еврей познал минутную радость от приобретенного места проживания и муки от злобных насмешек местного населения, и понял ничтожность всех моральных чувств. Жизнь подсказала ему моральные императивы:

«Старайся быть суров и мрачен,
Забудь о жалости пустой.
На грозный подвиг ты назначен
Законом, клятвой и судьбой.
…
Старайся первым быть везде, всегда
Не забывайся, будь в пирах умерен,
Не трогай суеверий никогда
И сам с толпой умей быть суеверен.»

[116, с. 304]