Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Интеллигенция поможет народу стать истинным божеством, когда поймет, что руководить им и учить его значит воплощать и конкретизировать не собственные идеи, а «мысль народа» (371), без всякого снисхождения к «черни» и не считая себя уникальной элитой; это также значит не затворяться в одиночных монастырских или иных кельях абстрактного мышления. Интеллигенты, желающие стать частью созидаемого Божества, должны обрести духовное родство с народом, слиться с его животворным морем, взяв при этом на себя ответственную роль его авангарда. Как показывает путь Матвея, интеллигент может слиться с материнскими массами, внеся в коллектив идею полноценной личности, тем самым содействуя созданию подлинной общности, которая не исключает положительной индивидуальности. Стоит отметить, что когда Матвей еще верил в ложное церковное божество — он любил «своего» бога (то есть себя самого), но не уважал окружающих его людей. Обретя истинного Бога в народе, он слился со своими собратьями и обрел общего бога, поскольку

Истинное божество и народ-богостроитель — это одно и то же.

Народ — пока еще не Бог, но слияние идеального божественного народа с реальным русским народом неизбежно. Главное препятствие — демиургическое, авторитарное, патерналистское божество — рушится. Вместе с ним исчезают и многие другие «недоумения и темные страхи» (387), такие, как парализующее чувство собственного бессилия, собственной незначительности и мимолетности жизни. Если «Бог умер», то это лишь старый бог Старого мира: а новый Бог, который строится из бессмертного народа, становится сильнее с каждым днем. Матвей находит единственного всесильного, всеблагого и бессмертного Бога — народ (390): не индивидуалистичного сверхчеловека (часто таящего внутри себя подпольного человека), а божественное Сверхчеловечество. И «бози инии» (390) — их отныне не будет больше.

Новый мир

Превращение человека в Человека, одинокой «твари дрожащей» в достойную часть Бессмертного человечества, земной «твари» в божественного творца — вот что происходит в теургической и литургической драме создания Нового мира. В этом мире отменены законы как Ветхого, так и Нового Завета — их место занял «иной закон» (315). Его можно назвать «законом труда и творчества» (Заболоцкий), и именно он делает человека истинным повелителем матери-земли — повелителем и одновременно сыном, который заботится о ее благополучии. Все богостроители в «Исповеди» — это также «землестроители», чувствующие, что сама мать-природа тоскует по преображению не меньше, чем ее «дети».

Так, Иона, говоря об истинной религии богостроительства, обращается не только к Матвею, но и ко всей природе. По-видимому, он допускает, что «горы и леса» и все «живое, бодрствующее в ночи» (342) слушают его. Он на равных обращается к животным и даже к насекомым, как это делал святой Франциск, а ночь для этого народного мудреца подобна «старшей сестре» (346). И у Матвея с тех пор, как он пустился в странствия и открылся миру, появляется сугубо личное отношение к природе. Он учится быть кротким ребенком, отдыхающим на «груди» земли, кормящимся ее «теплым и пахучим соком» и чувствующим, как «растет его тело» (334), впитав ее дары.

Испытывая чувство единства с материнской природой, чувство, чуждое тем, кто отвергает ее из-за ее «демократичности», то есть готовности принять в объятия всех своих детей, а не только «избранных», Матвей понимает, что эта мать всех людей преисполнена не только жизни, но и (пока неполного) сознания. Пролетающую птицу он ощущает как «кусок земли», который обрел жизнь, форму и крылья, потому что желал обрести их (333). Мир природы, считающийся бессознательным, таит в себе много таких «кусков земли», жаждущих жизни и сознания. Природа — «не то», что мы думаем о ней (как объявил Тютчев в стихотворении 1836 года «Не то, что мните вы, природа…»), а скорее некое неразгаданное «существо», стремящееся к реализации своих возможностей и просящее помощи у своих «детей». Когда-то человек тоже был «куском» материи, возжелавшим обрести высшее сознание. В конечном счете вся материя с помощью божественного Сверхчеловечества обретет то, к чему стремилась испокон веков. В чем бы ни выражалось природостроительство будущего Человечества, ясно одно: недостаточно покоиться на груди матери-земли, как любящее дитя. Человечество должно стать «взрослым» (в федоровском понимании этого слова), то есть уяснить себе, куда направить «огненный поток живых сил» природы. Матвей пока только смутно («как бы сквозь тусклое стекло, гадательно») видит цель приложения ее сил, но он знает, что она будет ясна людям иных времен (389), когда все будут видеть «лицем к лицу» (1 Кор. 13: 12).