Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Многосторонняя деятельность Триродова направлена в конечном счете на создание бессмертных форм. Как художника его отталкивает уродливое искажение формы, вызываемое смертью; как гуманист он не может смириться с сопровождающим смерть страданием, а как ученый он знает, что мертвые ведут подземное существование, лелея «темную мечту» об освобождении и воскрешении (1: 239). Триродов – революционер, который понимает, что подлинная свобода придет только тогда, когда мертвые будут освобождены из своих подземных темниц и выпущены из келий гробов. Подобно горьковскому Человеку из одноименной поэмы, Триродов изучает смерть под всеми возможными углами. Его имение, которое местное население называет «Навьим двором», примыкает к обширному скородожскому кладбищу (описание которого словно позаимствовано у Федорова), и это соседство позволяет ему поддерживать тесный контакт с мертвецами через подземные ходы и во время ночных бодрствований. Вот почему он знает, что кладбищенская трава пахнет «тихой мечтой» усопших (1: 239) об освобождении; они буквально по капле вливают в траву свое желание вернуться на земную поверхность. Петр Матов, конечно, утверждает, что это желание уже исполнено через воскресение князя Давидова (Христа), что души усопших находятся «на небеси», но «факты» противоречат подобным высказываниям. На кладбище «спали сторожа, как мертвые, и мертвые спали, сторожа бессильно свои гробы» (1:240). Иными словами, никакие «трепещущие стражи» (Мф. 28: 4) не были разбужены – ни тогда в древнем Иерусалиме, ни теперь в Скородоже; ни здесь, ни там не были сдвинуты надгробные камни, и никакие мертвецы не были возвращены к жизни. Рассказ князя Давидова о его победе над смертью – не более чем утешительная евангельская сказка[126].

Триродов, однако, не допустит, чтобы мечта мертвых оставалась лишь мечтой. Он изучает смертность как преходящее состояние человека и проводит эксперименты по воскрешению, уже добившись некоторых успехов. Триродов – ученый люциферовского толка, смело бросающий вызов Демиургу, художник-жизнетворец и антихристианский святой Георгий, собирающийся наконец добить Дракона Смерти. Успешно воскрешая мертвых, хоть и в скромном масштабе (только недавно умерших детей, не желавших жить на горестной земле), он уже сейчас представитель будущего Бессмертного человечества, хотя сам, очевидно, все еще остается смертным.

Бессмертное человечество

Фамилия «Триродов», возможно, пародически связана с христианским догматом о Святой Троице [Holthusen 1972: viii][127]. Герой трилогии поклоняется истинному Отцу – Люциферу, сам является подлинным «Сыном Человеческим» (в отличие от сноба князя Давидова) и берет в жены женщину, призванную стать воплощением Святого Духа. Эта теургическая троица, состоящая из нового мужчины и новой женщины, объединенных в любви к Отцу Света, сделает реальным однажды обещанное библейским Богом пресуществление, но оно произойдет эстетическим, научным и теургическим путем, а не с помощью обманной церковной магии.

Согласно философии Федорова, Троица – идеальный синтез неоднородного единства и плодотворного разнообразия. Философ подчеркивает, что помимо Отца и Сына должна быть и Дочь. Он не одобряет «безжизненную, монашескую, платоновскую или платоническую» Троицу, но настаивает, что женский «дух любви» должен быть включен в ипостась Святого Духа [НФ 1: 77]. Триродов с этим согласен, и, овладев искусством превращать неорганическую материю в органическую, а распавшуюся – в слитую, он полагается на поддержку своего сотворца Елисаветы в деле успешного окончания истинного пресуществления.

Федоров полагал, что химия будет уделять особое внимание переходным фазам трансформации материи [НФ 1: 217], и сожалел, что эти фазы недостаточно изучены, особенно в прикладной работе, при сборе фактического материала на месте. Кладбища – это те места, где постоянно происходит трансформация мертвой материи в живую, подлинные «лаборатории» для проведения исследований человеческого бессмертия. Триродов, в отличие от большинства ученых, хорошо понимает это и поэтому покидает научно-исследовательскую лабораторию, сделав своей экспериментальной и испытательной площадкой само кладбище. Смерть легче всего изучать именно на кладбище, где погребенные томятся в неволе своей земляной тюрьмы. Может быть, роль Елисаветы здесь – регистрирование вибраций, исходящих от умерших и вызванных их стремлением к воскрешению. В федоровском общем деле это задача женщин, но у Триродова, возможно, это скорее функция «тихих» детей.