Упрямец Керабан

«По приказу Мушира, председателя Совета полиции, начиная с сего дня установлен налог в десять пара[64] на каждого, кто захочет переправиться через Босфор, направляясь из Константинополя в Скутари или из Скутари в Константинополь, как на каиках, так и на других парусных или паровых судах. Отказавшийся уплатить этот налог подлежит тюремному заключению и штрафу.

Составлено во дворце шестнадцатого числа текущего месяца.

Подписано: Мушир».

Недовольный ропот раздался в ответ на новый побор, равный приблизительно пяти французским сантимам с человека.

– Хорош новый налог! – воскликнул один старый турок, который, однако, давно уже должен был бы привыкнуть к финансовым капризам падишаха.

– Десять пара! Цена полчашки кофе! – подхватил другой.

Начальник полиции, хорошо знавший, что в Турции, как и всюду, пороптав, все же будут платить, уже собрался уйти с площади, когда господин Керабан приблизился к нему.

– Итак, новый налог для всех, кто захочет переправиться через Босфор? – спросил торговец.

– По указанию Мушира, – ответил начальник полиции.

Затем он прибавил:

– Как? Это возражает богач Керабан?

– Да, богач Керабан.

– У вас-то ведь все благополучно, господин негоциант.

– Все благополучно… как и у собирателей налогов. Итак, это постановление подлежит исполнению?

– Безусловно… Сразу же после оглашения.

– И если сегодня вечером я захочу отправиться… в Скутари на моем каике, как я делаю это обычно?..

– Вы заплатите десять пара.

– И раз я переправляюсь через Босфор и утром и вечером?

– То это будет стоить вам двадцать пара в день, – разъяснил начальник полиции. – Безделица для богача Керабана.

– В самом деле?

– Мой хозяин, кажется, ввязывается в плохое дело, – прошептал Низиб Бруно.

– Нужно, чтобы он уступил.

– Он? Ну, вы его не знаете!

Господин Керабан скрестил руки и, смотря прямо в глаза начальнику полиции, сказал ему свистящим голосом, в котором уже начинало проскальзывать раздражение:

– Отлично. Каиджи только что сказал, что каик в моем распоряжении. Поскольку я увожу с собой друга, его слугу и моего…

– Это составит сорок пара, – сообщил начальник полиции. – Еще раз повторяю, что у вас достаточно средств заплатить.

– Что у меня хватило бы средств платить не только сорок пара, а сотню, тысячу, сто тысяч и даже полмиллиона, – это возможно, но я ничего не буду платить и все-таки переправлюсь.

– Я сожалею, что приходится возражать господину Керабану, – сдержанно заметил начальник полиции, – но без оплаты никак нельзя.

– Обойдемся без оплаты!

– Нет!

– Да!

– Друг Керабан… – сказал ван Миттен в похвальном намерении призвать к разумности самого несносного из людей.

– Оставьте меня в покое, ван Миттен! – остановил гостя Керабан раздраженным голосом. – Этот налог несправедлив, это притеснение! Ему нельзя подчиняться. Никогда, никогда правительство старых гурок не посмело бы возложить налог на босфорские каики!

– Ну, а правительство, которое нуждается в деньгах, без колебаний сделало это, – ответил начальник полиции.

– Посмотрим! – воскликнул Керабан.

– Стража, – распорядился начальник полиции, обращаясь к сопровождавшим его солдатам, – позаботьтесь об исполнении нового постановления.

– Пошли, ван Миттен, – воскликнул Керабан, топнув ногой, – идем, Бруно, и следуй за нами, Низиб!

– Это будет стоить сорок пара… – повторил начальник полиции.

– Сорок палочных ударов! – воскликнул господин Керабан, чье возбуждение дошло до предела.

Однако в тот момент, когда торговец направился к лестнице Топ-Хане, стражники окружили его.

– Оставьте нас! – закричал он, отбиваясь. – Пусть никто из вас не тронет меня даже пальцем! Я пройду, клянусь Аллахом! И пройду, не выложив из кармана ни одного пара!

– Да, вы пройдете, но только через ворота тюрьмы, – предупредил начальник полиции, который начал раздражаться в свою очередь, – и заплатите хорошенький штраф, чтобы выйти оттуда!

– Я поеду в Скутари!

– Но не через Босфор. А так как туда нельзя добраться иначе…

– Вы полагаете? – ухмыльнулся, сжав кулаки, господин Керабан, при этом лицо его стало приобретать апоплексическую красноту. – Вы полагаете? Хорошо, я поеду в Скутари, не пересекая Босфора, и не буду платить…

– В самом деле?

– Даже если… Да! Даже если мне придется плыть по Черному морю.

– Семьсот лье, чтобы сэкономить десять пара! – воскликнул начальник полиции, пожимая плечами.

– Семьсот лье, тысяча, десять тысяч, сто тысяч лье, – распалял себя Керабан. – Даже если бы речь шла о пяти, двух, одном-единственном пара!

– Но, мой друг… – попытался вмешаться ван Миттен.

– Еще раз, оставьте меня в покос!.. – оборвал Керабан.

«Ну, вот он и разгорячился!» – сказал про себя Бруно.

– Я пройду по Турции, переберусь через Херсонес[65] пересеку Кавказ, перешагну Анатолию[66] и прибуду в Скутари, не заплатив ни одного пара вашего несправедливого налога!

– Ну, это мы еще увидим, – возразил начальник полиции.

– Все и так уже видно! – закричал господин Керабан в крайней ярости. – И я отправлюсь сегодня же вечером!