Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы

Начало советско-финляндских переговоров о мире привело к тому, что антисоветские настроения на Западе лишились важного источника подпитки, а это было на руку СССР. 18 марта Англия вновь декларировала свое желание возобновить с Советским Союзом торговые переговоры, но продолжала задерживать советские суда, особенно на Дальнем Востоке[942]. 19 марта Франция потребовала отзыва советского полпреда, который был 26 марта отозван в Москву[943]. 27 марта СССР выразил готовность начать торговые переговоры с Англией при условии освобождения задержанных судов и отказа от задержания советских судов впредь. Но позиция Англии по вопросу торгового судоходства осталась неизменной[944]. Тем не менее внешне в советско-английских отношениях наступила определенная нормализация[945], тем более что СССР еще раз публично опроверг слухи о более тесном сближении с Германией и о скорой поездке В.М. Молотова в Берлин. Впервые Германия пригласила Молотова посетить Берлин 17 октября для церемонии обмена ратификационными грамотами к договору от 28 сентября 1939 г., но советская сторона, ссылаясь на занятость председателя Совнаркома, отклонила это приглашение, пообещав, что «для поездки будет выбран более подходящий момент»[946]. В марте 1940 г. Германия вновь решила вернуться к этой идее, и 29 марта Ф. фон дер Шуленбург получил задание затронуть в беседе с Молотовым вопрос о его возможном визите в Берлин. Как и предполагал Шуленбург, советское правительство уклонилось от обсуждения этого вопроса, и МИД Германии дал своему послу в Москве указание не проявлять дальнейшей инициативы[947].

Однако англо-советские контакты экономического характера не мешали западным союзникам продолжать разработку антисоветских военных планов[948]. К началу марта 1940 г., как отмечает В.Я. Сиполс, «английскими и французскими военными органами были разработаны общие стратегические планы нападения на СССР с юга. Но согласованного английским и французским правительствами принципиального политического решения о нападении не было»[949]. Несмотря на прекращение советско-финляндской войны, подготовка нападения на СССР продолжалась. Это лишний раз доказывает, что эти англо-французские разработки имели довольно относительную связь с конфликтом на Севере Европы, а исходили из их долгосрочной военной стратегии. Стремясь удушить Германию экономической блокадой, Англия и Франция продолжали подготовку к установлению контроля над Скандинавией и разрушению советских нефтепромыслов на Кавказе. Одновременно они пытались получить от Турции, Ирана и Японии согласие на участие в антисоветской войне.

28 марта Англия и Франция вновь обсудили свою военную стратегию и решили минировать норвежские территориальные воды, чтобы затруднить доставку в Германию шведской железной руды. Однако по вопросу о бомбардировке Баку мнения сторон разошлись. Если Франция настаивала на ускорении этой акции, то Англия заняла более уклончивую позицию, опасаясь советско-германского союза. Кроме того, на позицию Англии влияло то, что Турция и Иран уклонились от вмешательства в борьбу великих держав, а СССР, зная об общих намерениях западных союзников, предложил 27 марта улучшить отношения с Лондоном. В итоге было принято решение продолжить подготовку к авиаудару по Кавказу, с тем чтобы «операция могла быть осуществлена без задержки, если будет принято соответствующее решение»[950]. Следовало усилить блокаду СССР, особенно на Дальнем Востоке, и затягивать ответ на советское предложение торговых переговоров до решения вопроса о бомбардировке Баку.

Хотя Москва и не знала всех деталей подготовки англо-французских действий на Кавказе, имевшаяся информация позволяла отметить нарастание угрозы южным границам СССР. Поэтому 29 марта, выступая на VI сессии Верховного Совета, В.М. Молотов заявил, что «всякие попытки такого рода вызвали бы с нашей стороны ответные меры против агрессоров, причем опасность такой игры с огнем должна быть совершенно очевидна для враждебных СССР держав и для тех наших соседей, кто окажется орудием этой агрессивной политики против СССР»[951]. Кроме этих достаточно серьезных предупреждений, советской стороной были приняты и конкретные военные меры. Еще 31 декабря 1939 г. нарком обороны приказал усилить войска Закавказского военного округа (ЗакВО) путем призыва резервистов сверх штатов мирного времени[952]. 10 января 1940 г. в Баку была переброшена 31‐я стрелковая дивизия из Северо-Кавказского военного округа (СКВО)[953]. С 20 февраля командование советских ВВС занималось выработкой мер по усилению ПВО Баку[954].