Ураганные войны

Но здравый смысл, все сомнения, которые у него могли быть, растворились в эфире в тот момент, когда они прижались губами. Меч-тень в его руке погас одновременно с ее золотым кинжалом, и она развернулась к нему всем телом в его объятиях, он притянул ее к себе.

Возможно, он и не планировал ее целовать, но хотел этого. Очень сильно. Теперь он мог признаться себе в этом, когда ее разгоряченная и скользкая от пота кожа соприкоснулась с его телом, когда она отвечала на его поцелуй с неловким, неумелым отчаянием, отражая его собственное.

Солнце светило прямо на них. Оно еще долго жгло его веки, после того как он закрыл глаза. Повинуясь какому-то сдерживаемому много лет порыву, его язык скользнул по изгибу ее губ, и те приоткрылись для него в судорожном вздохе, позволяя ему скользнуть глубже в рот.

Для него это было продолжением их дуэли. Он чувствовал то же самое: гнев и исступление, кровь шумела у него в ушах, страсть затмевала все вокруг. На вкус Таласин была лепестками ириса и имбирным чаем. Она была расплавленным светом в его руках, длинными и худенькими линиями и мягкими углами, ее пальцы запутались в его волосах.

«Я и подумать не мог, – признался себе Аларик, целуя ее сильнее, прижимая к себе еще крепче, – я никогда не думал, что это вызовет такие ощущения».

…….✲……..

Это не был сладкий поцелуй. Глупо было бы считать Аларика Оссинаста способным на нежность, но Таласин слышала, что первые поцелуи должны быть сладкими. Однако ее собственный оказался грубым, почти зверским. Его губы были такими же мягкими, какими казались, но вместе с тем безжалостными. Яростными. И она ничего не могла поделать, кроме как отдать лучшее, что получила, точно так же, как делала всю свою жизнь.

Сначала их движения были неловкими, зубы бились друг о друга, и это навело ее на подозрение, что он, наверное, тоже не очень-то опытен, если вообще имеет опыт. Но в конце концов они вошли в ритм, отдавшись инстинкту. В конце концов, это было просто еще одно проявление войны. Их языки переплелись, он прикусил ее нижнюю губу, а ладони, которые были намного крупнее, чем ее собственные, стали медленно ощупывать и исследовать ее торс.

«Сними перчатки», – хотела приказать она, желая ощущать соприкосновение кожи, ей нужно было все, но говорить, когда его жаждущие губы поглощали каждый издаваемый ею звук, не могла. И, возможно, было что-то и в кожаных перчатках, в их шероховатости, которую она чувствовала спиной, изгибом бедер. Еще один уровень ощущений, добавленный к безнравственному натиску. Внутри нее нарастало странное волнение: между ног стало влажно. Его рука скользнула вниз по ее ягодицам и обхватила их, и Таласин застонала ему в губы. В ответ он впился в них с такой силой, что она больше не могла понять, где кончается она и где начинается он, ее сердце распускалось в груди, словно цветок, готовясь к высокому прыжку, свободному падению…

Тишину на вершине горы разорвал звук, подобный раскату грома.

Таласин оторвалась от губ Аларика. Сначала она подумала, что просто слышит стучащую в ушах кровь, пока находилась в плену его объятий. Но потом увидела, как в яркой стали радужек отразились золотые искорки, и оба повернули головы в направлении оглушительного и беспорядочного шума. Из их лагеря – во дворе – к лазурным небесам взметнулся столб расплавленного сияния, озолотив верхушки деревьев и выветренный камень, наполняя воздух грубым гулом на многие километры вокруг.

Это разливался Просвет.

…….✲……..

Таласин мгновенно отстранилась от Аларика, и тот невольно потянулся в поиске внезапной потери, его тело по инерции подалось вперед, чтобы снова найти ее. Но она уже исчезла, помчавшись обратно к лагерю, не сводя глаз с парящего столба света. Аларик последовал за ней на дрожащих ногах, которые едва не отваливались от тела. Ему казалось, что он плывет, и не в хорошем смысле этого слова. Он ощущал себя потерянным в пространстве от того, как быстро разгорячился.

Внутренний двор пылал, столб золотой магии в его центре был до того ярким, что болели глаза, и до того высоким, что исчезал в облаках. При этом его основание точно вписывалось в фонтан, из каменных пастей драконов-форсунок, словно вода, вырывались яркие пары.

Конструкция фонтана осталась не тронутой магией. Настоящее архитектурное достижение. Древние Ткачи Света из Ненавара, должно быть, скрупулезно отмечали границы с точностью до сантиметра, где эфирное пространство вторгается в материальный мир, и вырезали камень вокруг него. Эти же люди покрыли святилище замысловатыми рельефами, желая с любовью поведать истории своей земли в радостных подробностях.

Даже не верилось, что они были теми же эфиромантами, что убили деда Аларика и чуть не уничтожили Кесатх.