Ураганные войны

Таласин нырнула под одеяло, натянув его до подбородка. Она осмелилась еще раз взглянуть на Аларика: его грудь вздымалась, губы были влажными и припухшими, черные волосы торчали под странными углами там, где она провела по ним пальцами. Его тронутое нежным блеском луны лицо окрасил румянец смущения, когда он наклонился, чтобы поправить брюки. Он выглядел таким же расстроенным, какой она себя чувствовала. Совершенное наслаждение, испытанное всего несколько мгновений назад, исчезло, оставив после себя лишь кашу ужасных мыслей, разрозненных и бессвязных.

Мужчина, с которым она только что занялась… этим, презирал ее, и она тоже должна была презирать его. Он невольный политический союзник, которого она однажды предаст. Он ее враг. Он чудовище.

И тем не менее ее пальцы все еще были липкими от его семени.

– Завтра тебя здесь не будет, – сказала она.

И этими словами разорвала неведомый пузырь, пленниками которого они были в течение последнего месяца. Она рассеяла все наваждения, которые оба так старались сохранить: она поняла это в тот момент, когда увидела, как на его лице появилось сожаление.

Но ее голос чудесным образом оставался ровным, ни капли не дрогнув. Таласин подумала, что нужно быть благодарной себе хотя бы за такие мелочи.

– Нам не следовало этого делать, – сказала она человеку рядом с собой.

Тот открыл рот, темные радужки блеснули серебром. Стал бы он с ней спорить? Хотела ли она этого от него?

Но он, казалось, понял, что лучше не возражать. И коротко кивнул.

Она выскользнула из постели и направилась в свою ванную, чтобы привести себя в порядок.

– Я передумала, – объявила она. – Ты будешь спать на полу.

Не дожидаясь его ответа, Таласин захлопнула за собой дверь ванной, словно выставив щит от дальнейших ошибок между ними.

Глава тридцать девятая

Ранним утром Аларику в лицо врезалась подушка, бесцеремонно пробудив ото сна.

Его глаза дрогнули и распахнулись. Он схватил обидную подушку и швырнул ее туда, откуда та прилетела, – своей жене-чертовке, прямо на колени. Только тогда он запоздало заметил, что Таласин сидит в постели и в панике смотрит на него, а за дверью раздается последовательность легких стуков.

Аларик поднялся на ноги, и каждый мускул в его теле протестующе застонал. Ему хватило достоинства вернуть на прежнее место подушки, которые он взял с кресла-лежанки, но он не смог удержаться от хмурого взгляда на Таласин, когда присоединился к ней в кровати.

«Не могу поверить, что ты заставила меня спать на полу», – мрачно подумал он. Он, конечно, получил по заслугам за то, что позволил себе вольности по отношению к ней, но сон у него был скверным и не располагал к доброжелательности.

Таласин никак не отреагировала на него, выкрикнув что-то на ненаварском стучавшему. Дверь со скрипом отворилась, и вошла Цзи, явно пытаясь сдержать бесстыжий взгляд при виде императорской четы, сидящей бок о бок на кровати с балдахином.

– Если его величество не возражает, – обратилась Цзи, – сейчас лахис’ку нужно подготовить к завтраку.

Когда Цзи провела Таласин в ванную, Аларик очень старался не смотреть ни одной из них в глаза. Однако прямо перед тем, как за ними закрылась дверь, Цзи разразилась быстрым воодушевленным стрекотом. Даже без знания языка можно было безошибочно определить, о чем говорилось с такой интонацией, и в душу Аларика остро и тяжело хлынули сожаление и неверие. Что он натворил прошлой ночью? С Ткачом Света. С девушкой, которую он встретил в бою и на которой теперь был женат.

Почему она позволяла ему касаться себя? Почему отвечала на его поцелуи и прикасалась к нему в ответ?

Она назвала его Алариком. Он впервые услышал свое имя облаченным в ее голос. В ту ночь это усилило стук крови в его ушах, разожгло огонь в душе. Воспоминание же вызвало острую боль в груди.

Он стал разглядывать свою руку, подставив ее раннему утреннему свету. Его безымянный палец переливался маленькими осколками бриллиантовых самоцветов, вставленных в обручальное кольцо.

Прошлой ночью эта рука была между ног его жены. Средний палец этой руки находился внутри нее.

Она потеряла рядом с ним голову, и это трепетание ее сжимающихся внутренних стенок было лучшим, что он когда-либо чувствовал, возможно, даже лучше, чем когда он кончил на ее ловкую руку.

Его настигли навязчивые воспоминания о ее тихих вскриках и неожиданной нежности, с которой она гладила его по волосам, когда он обмякшим лежал на ней, когда его мир необратимо изменился.

Но сегодня он отплывал домой, домой к нации, которая причинила ей столько страданий. Таласин присоединится к нему лишь через две недели. К тому времени будет уже слишком поздно думать об этих мгновениях.

Но разве это не к лучшему?

…….✲……..

Вскоре после того, как Таласин оделась, в дверь постучал слуга с повесткой от Захии-лахис. Таласин стало интересно, какую ее ошибку обнаружила бабушка на этот раз, но потом внезапно подумала о том, насколько это скверная реакция на желание ее семьи поговорить с ней.