То я смеюсь, то я грущу…И в самом деле: храбрый малый,Солдат обстрелянный, бывалый,Я столько лет тебя ищу.Душе нельзя угомониться…Четыре года воевал.В каких домах не побывалИ у себя и за границей!Ну что бы взять да и зайтиВот в этот домик у дорогиИ оправдаться на пороге:Случайно, дескать, по пути.Присесть у печки, руки грея,Как после холода атак.Да, если б можно было так,То я б нашел тебя скорее.Ты в этом, может быть, дому…Я там входил легко как будто.А здесь не смею почему–то,И сам не знаю почему.
1947
РЕБЕНОК
Шли двое. Молчали. СперваДруг друга плечами касались:Чем дальше, заметно едва,Они расходясь, удалялись.Когда бы дорога былаНемного теснее и уже,Жена незаметно моглаКасаться молчащего мужа,Касаться знакомой руки,Как может коснуться подруга,Как в этой степи василькиКасаются молча друг друга.Он мальчика нес на руках,Смотрел на дорогу угрюмоИ тоже о тех васильках —О ласке, о нежности думал.А мальчик, смеясь, лепеталИ папины трогал погоны,Потом лепетать пересталИ глянул на маму влюбленно,Назад потянулся — пойматьЗа локон ее, не иначе.И молча подвинулась матьНавстречу ручонке ребячьей.А мальчик на папу взглянулС улыбкой, лукавой как будто,Обоих к себе притянулИ волосы их перепутал.Отец улыбнулся: — Терпи! — И радостно мать засмеялась.И сразу дорога в степиОбоим тесней показалась.