Уральское эхо

Все трое уткнулись в стену, закрыв ладонями уши. И тут рвануло. Не дожидаясь, пока рассеется густой черный дым, Алексей Николаевич ворвался внутрь. Прямо у входа сидел на полу парень в тужурке с контр-погонами и ошалело смотрел перед собой. Товарищ Авдей собственной персоной, и притом контуженный! Другой лежал на полу, из головы его обильно вытекала кровь. А третий шевелился в углу. Он даже потянулся к лежавшему рядом пистолету, но Лыков ногой отбросил оружие в сторону. Все было кончено. Однако опытный сыщик первым делом разодрал на противнике рубаху и увидел именно то, чего опасался. На боевике был надет брезентовый пояс с карманами, из которых торчали динамитные патроны. К одному из них клямиром[91] для белья был прикреплен капсюль. Живая бомба!

– Ну-ка, Серега Сапер, разберись.

Азвестопуло подошел, наклонился и стал внимательно рассматривать заряды. Трогать их он не спешил. Вдруг Алексей Николаевич заметил, как в руке лежащего неведомо откуда взялись кусачки. Он тут же наступил ему на запястье и так держал. Азвестопуло оценил наконец бомбу. Двумя пальцами снял клямир, выдернул из патрона короткую стеклянную трубку и бросил ее в угол. Послышался хлопок.

– Кислотный взрыватель, – пояснил коллежский асессор. – Можно забирать мазурика.

В результате невиданного для Екатеринбурга побоища два боевика были убиты, еще два попали в руки жандармов живыми, среди них и товарищ Авдей. Граф Платов успел улизнуть со всей своей бандой. Среди арестной команды потерь не было, лишь три человека получили легкие касательные ранения. А в подполе в рогожковом чемодане обнаружилось девяносто восемь тысяч рублей. Клад Лбова, в существование которого Лыков долго не верил, оказался у полиции. Задание министра было выполнено!

Алексей Николаевич вспомнил военный опыт и перевязал товарищей и себя. Ему удалось остановить кровь. Белопашенцев улыбался до ушей – все живы! А террористы частью перебиты, частью захвачены. Они оказали вооруженное сопротивление и тем сняли с жандармерии и полиции вину за применение силы. Можно начинать дознание, стращая уцелевших смертной казнью.

– Поехали к доктору Емельянову, – сказал он питерцам, когда все стихло.

– Кто это?

– Николай Васильевич – хирург что надо. Он всегда нас штопает.

Троица уселась в пролетку, один из филеров занял место кучера, и они покатили в центр. Было около шести часов утра. У Алексея Николаевича раскалывалась голова, как всегда после напряженной операции, и он держался из последних сил. Действительно, арестная команда легко отделалась. Эсеров повязали. Фартовые ушли? Черт с ними, пусть гуляют до следующего раза. Не хотелось даже думать, как пошло бы задержание, если бы у противника добавилось шесть стволов…

Наконец раненые приехали на Васенцовскую улицу в военный госпиталь. Там их встретил «хирург что надо». Он оказался мужчиной лет шестидесяти, седовласым, с доброй улыбкой. Первым делом Емельянов осмотрел хорошо ему знакомого старшего филера и похвалил наложенную сыщиком повязку.

– Имеете опыт? – догадался он.

– Имею, – вздохнул статский советник. Ох уж этот опыт…

Хирург быстро и ловко продезинфицировал раны, заново перевязал их и налил пострадавшим по полстакана разведенного спирта:

– Выпейте. Вам сейчас нужно.

– Спасибо, Николай Васильевич, – растрогался Лыков. – Сразу видно понимающего человека.

Емельянов долго смотрел на сыщика, потом сказал:

– Я, когда вас перевязывал, насчитал двенадцать отметин. Это тринадцатая?

– Четырнадцатая… вроде…

– Как угораздило? Я много повидал, но такое впервые.

– Сначала война, потом служба в полиции, – лаконично ответил статский советник.

– Многие хлебнули и того, и этого, но вы какой-то особо невезучий, – укорил сыщика доктор. – Подумайте о смене занятия. В другой раз может случиться сами знаете что.

– А я считаю, что Алексей Николаевич очень даже везучий, – вступился за шефа Азвестопуло. – Потому что живой до сих пор! Он из таких передряг выбирался, рассказать – не поверите.

– А у вас, молодой человек, пока что лишь третья дырка, – сварливо заметил ему Емельянов. – Учитесь у старшего в чине?

– Он мне не старший в чине, а именно что учитель, – отрезал грек. – Да, учусь. За честь считаю быть при таком человеке.

Николай Васильевич вздохнул и нацедил команде выздоравливающих еще спирта. Головная боль у статского советника сразу прошла…

После перевязки питерцы отправились на Солдатскую, 28, в жандармский пункт – проводить допрос пленных. Неизвестного, который имел на себе взрывчатку, отложили на потом, начали с товарища Авдея. Тот сперва гоношился. Но ротмистр Красновский умело зашел с главного:

– Тут новость пришла: с четвертого сентября в Пермской губернии отменяется Положение об усиленной охране. Значит, перестанут вешать вашего брата за вооруженное сопротивление полиции. Но на вас это не распространится. Вам, товарищ Авдей, болтаться в петле. Есть только один способ выжить – это дать нам признательные показания.

Боевик попытался словчить:

– А мне никто не сказал, что они полиция. Налетели с утра и без предупреждения открыли пальбу. Я подумал, что это бандиты напали!