Урановый рудник

— Странный ты человек, — сказал он, стараясь не показать, как его обрадовало это открытие. — Что ж ты вот так запросто, без гарантий, возьмешь и меня отпустишь? А если я уговор нарушу, если расскажу все как есть?

— Почему же без гарантий? — Кончар недобро усмехнулся. — Ты, борода, меня за лопуха не держи. Да, спрятаться мне надо. Чую, кто-то мной всерьез заинтересовался, а отсюда уже и до настоящей беды недалеко. Только ты не думай, что меня так просто взять. За тобой следить будут днем и ночью, учти. Одно неправильное слово — и ты покойник.

— Подумаешь, — сказал отец Михаил.

— Знаю, что тебе, дураку, себя не жалко. Но ты о цене помни, поп. Большая земля далеко. Покуда твое сообщение туда дойдет да покуда там в затылке чесать будут, много времени пройдет. Допустим, решат они сюда войска послать — поначалу немного, роту или две. Пока снимутся, пока доберутся — это снова время. А моим людям часа хватит, чтобы в Сплавном ни единой живой души не осталось. Всех вырежу, вплоть до кур и собак, понял? И тем, кто вам на выручку придет, такую встречу организую, что любо-дорого. Людей моих ты видел, а сам я, скажу тебе не хвастаясь, не последний в военном деле специалист. И профиль как раз мой — разведывательно-диверсионная деятельность, партизанская война. Я на этом деле собаку съел, понял? Тебе что, вторая Чечня нужна? Так я ее мигом организую! Оружия у меня навалом, оружие хорошее, да и помимо оружия кое-что имеется — такое, что тебе и не снилось, — он хмыкнул и покачал головой. — Что я тут тебе про мировое господство плел, на то наплюй и забудь. Это я так, официальную версию излагал, не разобравшись, с кем дело имею. Какое там мировое господство, на кой дьявол оно мне сдалось? Да и кишка тонка, как ты правильно подметил. Однако на то, чтобы превратить весь Алтайский край в чертово пекло, моих сил хватит. Я тебе не кулацкий атаман и не батька Махно, от меня пол-России кровавыми слезами заплачет, если до дела дойдет. Но это после. А для начала — Сплавное. Вот тебе, борода, цена как она есть. Вот тебе, долгополый, гарантия.

— Черт, — сказал отец Михаил и бросил окурок на пол. Он видел, что Кончар не блефует, и ему впервые за все время сделалось жутко. Этот псих мог сделать все, о чем говорил, и еще многое сверх того. — Ладно. Я понял. А что будет, если я не стану озорничать и буду паинькой?

— Ничего особенного, — потихоньку остывая после своей пламенной речи, сказал человек-медведь. Он наступил сапогом на брошенный батюшкой окурок и с шарканьем растер его по бетонному полу. — Сменю дислокацию и подожду, пока все утихнет. Те, кого ты сюда приведешь, найдут два десятка полоумных, которые встретят их огнем из стрелкового оружия, найденного на брошенном секретном объекте. Ты своих людей об этом предупредишь, и, если они не окажутся полными идиотами, потерь среди них не будет. Потом ты дашь пару интервью барнаульским газетчикам, расскажешь, как был в плену у дикарей и как этих несчастных прессовал родной российский спецназ. Рассказ твой попадет в столичную прессу — как-никак сенсация, — начальство тебя сразу приметит, предложит приход где-нибудь поближе к Москве, а то и в самой первопрестольной. Может, тебя даже канонизируют при жизни, кто знает. Так что сан с себя слагать, глядишь, и не придется. Лет этак через пяток заделаешься епископом, а там, гляди, и патриархом… Это, между прочим, тоже цена — вторая ее половина.

— Весомая половина, — согласился отец Михаил. — Я бы даже сказал, увесистая. Только какой из меня к дьяволу патриарх без Бога в душе да после таких-то дел? Люди-то, может, и не узнают, а на том свете все одно ответ держать придется.

— Опять ты про своего бога! — с досадой воскликнул Кончар. — Сам ведь говоришь, что слабый он, что не бог это, а божок, которому молиться — все равно что просить безногого сплясать. Вроде обо всем договорились, а ты опять за свое.

— Сомневаюсь, — вздохнул отец Михаил.

— А ты не сомневайся. Чем тебе в патриаршем кресле плохо-то будет? Работа непыльная, руководящая, почетная, как ни крути, и зарплата, поди, хорошая. А?

— Грешно, — заупрямился батюшка.

— Грешно-о-о, — передразнил Кончар. — Ишь ты, грешно ему! А баб да ребятишек в Сплавном под пули да ножи подставлять — это тебе не грешно? Даже если, как ты говоришь, на том свете отвечать придется, так за это с тебя, поди, построже спросится, чем за служение без веры, за самозванство. Я тебя, борода, сюда не звал, — продолжал он проникновенно. — Ты сам пришел. Сам себя в такое положение поставил, что все, что ни сделаешь, грешно будет.

«Вот это верно, — подумал отец Михаил. — Это он меня здорово поддел! И впрямь, куда ни кинь, всюду клин…»

— Так что, борода, выкинь ты свои сомнения на помойку, — заключил Кончар. — Хватит мямлить, солдат! Пора бы уже повзрослеть и научиться понимать, с какой стороны на бутерброде масло. Времени на раздумья даю тебе до завтрашнего вечера, и ни минутой больше. Все, будь здоров, не кашляй. Вот, держи.