Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка

Некоторые из них подходят и для разговора о городских совместностях. Они позволяют изучить, насколько материальные инфраструктуры связаны с социальным производством и реструктуризацией городского пространства; к ним же относятся и соотнесенность инфраструктуры и опыта городской жизни. К примеру, Джонатан Анжария (Anjaria) и Колин Макфарлейн (McFarlane) показывают, как люди, движимые коллективным желанием заработать, «учатся, как жить в городе; активно перемещаются по нему, используют [его], справляются с [опытом пребывания в нем], ищут возможности управлять [им]»199 – посредством этого задействуя городские материальности, а также производя и оспаривая городское пространство. Сосредоточив свое внимание на том, как «расширенные пространства экономических и культурных операций становятся доступнее для жителей с ограниченными средствами»200, Абдумалик Симон подчеркивает коллаборативный аспект того, что он называет «люди (people) как инфраструктура»: «Специфическая коллаборативная практика конституируется посредством некоторого усилия (capacity) индивидуальных акторов, циркулирующих в пределах широкого спектра пространственных, резиденциальных, экономических и транзакционных позиций и знакомящихся с ними»201.

Втягиваясь в циркуляцию, люди «вовлекают [в практику] сложные комбинации объектов, пространств, людей и практик»202. Соединение этих элементов создает «целостную платформу для социальных взаимодействий и обеспечения ресурсами»203. Симон также отмечает, что эти формы коллабораций доступны не только специфическим сообществам или самоопределенным группам; наоборот, они «разучивают новые подходы <…> к конструированию чувства общности»204. Чрезвычайно важно и то, что эти практики достаточно незаметны для тех, кто занят управлением и планированием (administrative and planning agencies), поскольку их пространственная логика основывается на «(им)мобильности, эфемерности, случайности и взаимозаменяемости»205, а результаты коллабораций – «радикально открыты, гибки и временны»206. Оттолкнувшись от этих теоретических предположений, можно заключить следующее: нам следует помнить, что «реструктуризация городских ландшафтов, а также социальные и культурные изменения городов <…> дело „грязное“, тяжелое, полное случайностей и открытое к спорным, противоречащим интерпретациям и способам использования207. Это особенно важно для нашего анализа городских пространств как совместностей. Эти интерпретации и способы применения суть формы сопротивления разграничению публичных пространств, которое приводит к созданию обособленных «элитарных» пространств, например высококлассной инфраструктуры для высокоскоростного транспорта, доступной для городских элит, а не для обычных жителей208. Кастельс говорил: «Пусть пространства потоков и создавались доминирующими активностями и социальными группами (для собственных нужд) – невзирая на это, сопротивление позволяет вторгаться в них и разделять их по областям смысла (diversified in its meaning)»209. Это сопротивление воплощается в агентности простых людей, которым удается в своих повседневных пространственных практиках преобразовывать и, таким образом, перезахватывать пространства для своих собственных целей210.

Используя эти соображения в качестве отправной точки, мы избрали объектом нашего исследования городских совместностей плотно населенную торговую часть города, базар Бегам в южноиндийском городе Хайдарабад. Такие уличные пространства, которые отличает множественность способов использования, можно обнаружить в любом индийском городе; различаться они будут лишь размером и плотностью. Эти пространства резко противопоставлены современным жилым кварталам и высокотехнологичным районам, в которых все функции аккуратно обособлены и разделены.

Локальное пространство в глобализирующемся (globalizing) Хайдарабаде