Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка

Со времен получения независимости республика Чили управляется статутным правом: вторая статья Гражданского кодекса устанавливает, что «обычай не учреждает право, кроме тех случаев, которые согласуются (complies) с законом». С другой стороны, городское планирование, со времен испанской колонизации основывающееся на модели «шахматной доски», было призвано присвоить землю, чтобы далее передавать ее в распоряжение представителей испанской короны, военных, церковных конгрегаций, а также солдат, ставших частными арендаторами. Таким образом, чилийская история не очень хорошо знакома с концепцией совместности. Конституция и Гражданский кодекс лишь раз отсылают к современной идее совместности, и в обоих случаях речь идет о «вещах, которые природа создала общими для всех». Перефразируя суждение Элизабет Блэкмор о том, как США подавляли индейскую общую собственность, можем сказать, что в Чили сама возможность совместности редуцирована до бинарной «простой оппозиции публичного и частного»372.

До настоящего момента возможное существование «третьей сферы» обсуждалось лишь в контексте модели городского развития, предполагающей государственно-частное партнерство, – но здесь, вероятно, речь (вовсе) не велась в категориях общего. Эти обсуждения, связанные с так называемыми POPS, Privately Owned Public Spaces (публичными пространствами в частном владении), равно как и общее представление о публичном и частном пространствах, велись практически с одной лишь позиции – позиции правящих элит, заинтересованных только в формальном обозначении данных понятий.

Чилийская институциональная система дает скудные определения публичному пространству. Как показывает Серджио Леон, Генеральный закон о городском планировании и строительстве (LGUC, то есть Ley General de Urbanismo y Construcciones) и его Генеральный указ утверждают лишь то, что публичные пространства суть «национальные блага общественного пользования (НБОП), предназначенные для отдыха и перемещения»373, что ограничивает ареал действия этого понятия общественными дорогами и городскими парками разных масштабов. В то же время национальное благо общего пользования (НБОП) определено в Гражданском кодексе следующим образом: «Национальными благами считаются те блага, которыми владеет вся нация как целое. Если же право на пользование принадлежит каждому члену нации, как в случае улиц, площадей, мостов и дорог, прилегающего моря и его пляжей, то данные блага в дальнейшем называются национальными благами общего пользования, или же публичными благами». Описание национальных благ общего пользования как подкатегории внутри большего понятия – важная проблема, поскольку, как верно отметила Эльке Шлак, таким образом «закон соединяет публичное пространство с государственной (public) собственностью, то есть с контролем государства»374.

На публичные пространства Чили, и без того скованные невразумительным юридическим определением, также влияет сложная структура управления. Лучшим примером служат дороги: маленькие улочки на уровне соседств находятся в ведении муниципалитетов, главные городские дороги – в зоне ответственности Министерства жилищного строительства и городского планирования (MINVU – акроним испанского названия), действующего через одно из своих отделений, в то время как городские шоссе строятся и управляются Министерством публичной инфраструктуры. Аналогичной схеме подчинен процесс разработки, планирования и управления публичными пространствами: в него также вовлечены несколько агентов, не обозначающих публично свои компетенции и противоречия. Например, в случае Сантьяго проблема усугубляется отсутствием городского правительства: городской территорией управляют 34 муниципалитета (municipalities), из которых она состоит. Например, MINVU отвечает за создание крупных городских парков, финансируемых из региональной казны, и в то же время к процессу могут подключаться соседние муниципалитеты, предоставляющие землю под строительство.