Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка

Хотя первые примеры poblaciónes, созданных на захваченной земле, можно отнести к тридцатым годам XX века – как, например, широко известное población Ла Легуа (La Legua, 1931), – проблемы жилья и раздраженность жителей действительно достигли критического уровня лишь в 1950‐х годах. Это было обусловлено не только ростом населения, но и ожиданиями, которые создало правительство президента Карлоса Ибаньеса дель Кампо (1952–1958), в 1920‐х бывшего диктатором, а затем перевоплотившегося в политика-популиста. Ибаньес выиграл выборы с большим перевесом и за первые годы мандата инициировал значительные изменения в системе общественного управления, отталкиваясь от понятий и принципов «координации» и «рационализации», предлагая «планы» для «интегральных решений»378, уничтожающих трущобы и замещающих их бóльшим количеством жилых площадей. Тем не менее заявления и планы не были воплощены. Заминка во многом объяснялась тем, что государство плохо координировалось с промышленностью: оно было неспособно стимулировать строителей как планировалось и не могло поддержать новые институции, о которых мы писали чуть выше. К концу десятилетия ударил экономический кризис, вызванный низкими ценами на уголь; это, в свою очередь, привело к спаду государственных инвестиций и, следовательно, к остановке запланированных работ по застройке.

В 1957 году «успех» Ла Виктория, поселения, являющегося примером toma, подарил городской бедноте новое мироощущение и уверенность в том, что они способны самостоятельно удовлетворять свои потребности и реализовать право на жилье – в свете того, что государство с этим не справлялось. И пусть правительства, работавшие в промежуток с 1958 по 1970 год, решали проблемы жилого строительства куда эффективнее и ответственнее своих предшественников, количество toma нарастало. Вместе с ростом числа поселений разрасталось и движение pobladores, постепенно обретая статус политического субъекта (например, развивались и форма, и содержание их организаций – от Национального фронта жилой застройки до Национальной федерации Pobladores). Если оценивать самозахваченные tomas и поселения на окраинах (poblaciones) с позиции городского развития, то оба явления представляли собой пример разрастания города вширь (sprawl), свойственного Сантьяго и стимулировавшегося спекуляциями и связями между публичной политикой и земельными излишками, представленными на рынке.

Консервативная и неолиберальная революция, силой навязываемая Чили последние сорок лет, в том числе основывается на распаде социальных организаций (особенно тех, что относились к рабочему классу). В семидесятых и восьмидесятых годах XX века, в годы диктатуры, это разрушение обретало форму прямых и целенаправленных репрессий. В это время pobladores поддерживали высокую политическую активность: они не только сопротивлялись государственной политике в рамках уже учрежденных поселений, но и создавали новые tomas (тогда более известные как лагеря) в начале 1980‐х379. Некоторые из лагерей разгромили, иным удалось обрести статус поселений, с которыми примирились власти. Демократические правительства, взявшиеся управлять Чили после начала 1990‐х, продолжили во многом аналогичную политику. Они избрали стратегию жесткого подавления поселений, превращая индивида из социального субъекта в клиента публичного политики. 1990‐е оказались эпохой государственных программ, связанных с городским пространством: запустилось несколько инициатив государственно-частного партнерства, в рамках которых строились шоссе и новые парки (за последние отвечала уже упоминавшаяся Программа городских парков). Предполагалось, что новые объекты помогут стране достичь социального равенства. Впрочем, в это же самое время инициативы в области ГЧП становились механизмами обеспечения социального спокойствия без привлечения существующих сообществ (тех же pobladores) к разработке необходимых инфраструктур. Важную роль в производстве пространства сыграло массовое строительство социального жилья, запущенное в 1990‐х. Оно шло согласно следующей модели: частный сектор возводил дома для людей, прошедших официальную регистрацию, а государству отводилась роль помощника. Эта схема, призванная смягчить социальные трения и уменьшить дефицит жилья, и получила от чилийского правительства название нетрадиционного экспорта.

Тем не менее эта же модель запустила заметную социальную сегрегацию и деградацию: государство выкупало наиболее дешевую землю: жилье размещалось на бывших сельскохозяйственных землях, лишенных городской инфраструктуры, а значит, государство повторяло модель tomas 1950‐х и 1960‐х годов. В этой ситуации движение pobladores на территории toma Пеньялолен определило пространство как ключевой сюжет в своей борьбе, прямо выступив против государственной аргументации, выдающей себя за «публичную», и воскресили традицию низовых инициатив по производству городского пространства.

Парк Пеньялолен: упущенная возможность создания новых совместностей?