Урманы Нарыма. Роман в двух книгах

А зима была — до пятидесяти шести градусов мороз доходил. С удивлением смотрел Мержин, как лопаются на куски при ударе металлические трубы. Ночью на улицу выйдешь — тишина сковывающая, висит большая луна (такой на Кубани не видел), небо низкое и звезды — по кулаку, кажется, протяни руку и достанешь. И когда долго стоишь в этой ночной стуже, то начинаешь вдруг слышать шелест: это от выдыхания образуются льдинки, летят мимо уха и звон издают шелестящий…

Работали много и сделали главное: проложили газопровод длиною в три с половиной километра от скважины до рыбоконсервного комбината. Завершали его в предзимье, по рекам шуга ползла, в лесу лежал снег, ханты уже пересели с лодок на нарты, гоняли оленьи упряжки.

Настал момент испытания газопровода. Никто никого об этом не оповещал, но людей собралось несмотря на ночное время сотни две. По всей трассе стояли газовики с ракетницами, чтобы выстрелами давать знать о прохождении газа и выталкивании воды из трубы… Шипело, фыркало, плюхало и вспыхнуло вдруг, взметнулось пламя и осветило окрестности. Ханты с оленьими упряжками сначала было шарахнулись врассыпную, но скоро вернулись опять наблюдать за необычной работой: любопытство перебороло страх.

Газ пришел помогать жителям забытого богом Березова. Рыбозавод был единственным здесь предприятием. Для строительства новых корпусов ему требовался кирпич. Завозить далеко, удобнее делать на месте. И решили для этого газ применить. Пустили работать горелки — оказалось, не те. Нашлись умельцы и, с грехом пополам, соорудили свои. Горели они и шумно, и ярко, но режима, какой требовался, сразу задать не могли: где получалось нормально, где глина не пропекалась, где был перекал — шел брак. «Золотую середину» искали упрямо и мало-помалу нашли наконец: кирпич выпекался доброго качества.

Газ пошел и на обжарку рыбы в консервном цехе, на котельную. Случались смешные моменты. Прибегает однажды директор рыбоконсервного, заявляет испуганно:

— Прекратилась подача газа!

— Не может быть!

— Из трубы дым не идет…

За долгие годы директор привык, чтобы труба в котельной завода дымилась денно и нощно. Не укладывалось пока в сознании, что газ, сгорая, дыма и копоти не дает…

Мержин настраивался на бурение первых скважин в Березове, но за тот год, что он там прожил, пока его не отозвали в Тюмень, до буровых работ дело не дошло. Потому что центр тяжести переместился на Игрим, куда Николаю Филипповичу вскоре пришлось часто летать с проверкой…

Действительно, время катилось, дела на тюменщине росли вширь и ввысь. Не успели оглянуться, а уже возникло объединение «Тюменьнефтегаз», а вскоре и главк, ибо миру явились Шаим, Сургут, Самотлор, Мегион и другие места, которые вкупе и назывались по праву «открытием века». Начальником главка стал Виктор Иванович Муравленко. Однажды он пригласил Мержина к себе и спросил:

— Какая работа тебе по душе? Выбирай.

— Я нефтедобытчик. Но могу остаться и начальником отдела газа.

— У меня возражений нет, — кивнул Муравленко, — Но ты познакомься пойди с главинжем объединения и главинжем главка.

Заходит к ним Мержин, сидят в одном кабинете два главных инженера, о чем-то беседуют. Едва он дверь приоткрыл, умолкли. Который в объединении главный, раздраженно спросил:

— Тебя стрелять или вешать?

Усмехнулся по-обычному Мержин, заговорил с рокотком, хрипловато:

— За что такая немилость, пока не ведаю. Но всяк человек в чем-то грешен. Если приговор уже вынесли, то лучше стреляйте: быстрее конец.

Шутку его не приняли, он это увидел по лицам сидящих.

— Вот что, — сказал главный инженер главка, отчеканивая каждое слово, сдвигая брови. — Я не дам тебе должности начальника отделения добычи газа. Иди простым специалистом. А не хочешь — можешь увольняться по собственному желанию… в связи с реорганизацией.

Окатили холодной водой, а жарко стало. Мержину не хватало малости, чтобы взорваться. Но пересилил натуру, вышел внешне спокойным. Хотя внутри все кипело, угомонил себя, начал рассуждать, прикидывать. Во-первых, кого-то на его место уже нашли. Конечно того, кто главинжу поближе, а может даже и породнее. Во-вторых, начальник главка, давая ему назначение, не посоветовался с главным инженером. Тот обиделся, повернул по-своему. Но ведь это амбиция, грубость, граничащая с недалеким умом. В конце концов, Мержин давно уже не мальчик, пережил, испытал немало всего, стаж за плечами солидный и дело свое исправно ведет. На Кубани работал — в почете ходил. Здесь три года без отпуска, без выходных. Долг понимает, долг исполняет, так зачем же вожжами дергать и понужать, как савраску? Ранила душу несправедливость. Надо еще раз зайти к Муравленко…

У Мержина о Викторе Ивановиче сложилось четкое впечатление: человек государственный, далеко видит. И манеры — иным поучиться. Не шумит, разговор ведет мягко, с полуулыбкой. Мержин к нему пришел на прием, но попал не в струю: Муравленко был чем-то сильно расстроен, от него пахло сердечными каплями. Слушал и хмурился. Ответил с досадою:

— Вопрос твой действительно в компетенции главного инженера.