Урманы Нарыма. Роман в двух книгах

Мержин вспомнил, как Латунин частенько журил его за промашки, требовал взваливать груз на плечи потяжелее — использовать, так сказать, запас прочности. А он, тогда генеральный директор нефтеобъединения, артачился, проявлял излишнюю неуступчивость. Попадало ему, не без того. Но обиды не было ни в те годы, нет ее и теперь. Время многое снивелировало, и все отчетливее встает личность Латунина, его добрая ярость во всех абсолютно делах, которые приходилось решать и приходится. Уж он-то не боялся взваливать себе на плечи ношу, какую под стать удержать и нести лишь сильному человеку. И каждому в помощи он не отказывал. Каждого видел и примечал, о каждом имел свое верное суждение. Когда, помнится, решился в правительстве вопрос о строительстве второго нефтяного города в нарымском Приобье, тогдашний секретарь Парамоновского райкома партии Кучеров, всякий раз улучая удобные моменты при встречах с Латуниным, стал просить первым делом взлетную полосу для приема больших самолетов. Спору нет — нужда в той взлетной полосе была огромная, но не все значительное, нужное делается махом, на одном дыхании. Необходимы время, умение терпеливо ждать. И Кучеров понимал это, но ему не терпелось. Вот парамоновский секретарь райкома уже по третьему разу подступает к Латунину со взлетной полосой. И Викентий Кузьмич не выдержал, раздраженно, но с насмешкой ответил Кучерову:

— Репьем вцепился в меня ты, Игнатий Григорьевич! Хочешь тут Северную Пальмиру в два счета построить! Больно ты скор. У меня так скоро не получается…

Покраснел Кучеров и понурился: видать, в момент представил, сколько забот разом терзают Латунина, и как много нужно иметь терпения, чтобы все эти заботы перетереть в порошок. Да нет! Где перетрешь, где изживешь! От одних освободился — другие таращатся, лезут. Не отмахнуться так просто, не оттолкнуть, ибо сам же и шел на них, сам вызывал на ратоборство. На то он и первое лицо в области…

Тогда уже начали строить нефтехимический комбинат, он пожирал уйму времени, сил, доводил всех членов бюро до крайнего напряжения. И опять удивлялись, как это у Латунина хватает сил тянуть за троих и не терять ровного дыхания…

Тихо, с приглушенным ревом идут навстречу машины. Морозный воздух дробится на осколки. Давно кончились мерклые сумерки, давно комом свалилась темень. Стылая, темная ночь…

— Ты о чем призадумался, Николай Филиппович? — спросил, очнувшись от дремы или раздумий, Дубов. — От Парамоновки до Заовражного недалеко.

— Да знаю я… А задумался… Разве не о чем? Мысли, как пчелы, у летка возятся, — отозвался Мержин.

— И ни одна мысль-пчела не ужалила?

— Кусают вовсю!

— Я тоже думаю о своем соцкультбыте. А его только повороши! Краюхин мне вчера по телефону сказал, чтобы я поторопил ввод пекарни, столовой и общежития в Центральном. По культурному обслуживанию тут наметили такую программу, что успевай поворачиваться. Наш третий нефтегазодобывающий взят под особый контроль Викентием Кузьмичом.

— И все он увидит, усмотрит, — сказал Мержин. — И Краюхин, со своей стороны. Краюхин — метла новая. И правильно, что нас будоражат! Под лежачий камень вода не течет. Кстати, где мы встречаемся с секретарем райкома?

— В Сосновом.

— Еще далеко. Нам надо поужинать.

— Остановимся на часок в Заовражном, — ответил Дубов.

— Знакомые есть?

— Директор леспромхоза Чипуров.

— Заочно я его знаю, — оживился Николай Филиппович. — Заовражинскому леспромхозу, кстати, предстоит вырубать нынче восемь гектаров леса под взлетно-посадочную полосу в Сосновом. Вот заодно и узнаем, как быстро он думает с этим заданием справиться.

Дубов ответил:

— Он мужик деловой, возьмется и сделает. Хотя ему туда далеко тянуть руку. Гринашко из Осипова ближе, но у Гринашко тоже задание по будущему аэропорту есть.

— Ты всех лесорубов тут знаешь наперечет!

— В одном мире живем, одними дорогами ходим…

За длинный путь и наговоришься, и намолчишься.

И передумаешь о многом, да еще не на один раз. Перекинувшись словами, Дубов и Мержин опять умолкли. Водитель машины, здоровячок средних лет, в разговоры не вмешивался, только изредка оборачивался то на Юрия Васильевича, то на Николая Филипповича, как бы желая удостовериться, на месте ли пассажиры и удобно ли себя чувствуют. В салоне было тепло: печка гнала воздух с нажимом, но шумела мягко. Плотная войлочная облицовка внутри не пропускала холод. Мержин сидел, присутулившись. Мысли о нефтяных делах не оставляли его.

Недоработка в бурении скважин, думал он, зависит и от плохой связи. Связь неустойчивая, с перебоями. Нет мобильных радиостанций: где что случится на буровой — не докричишься. Буровики из-за этого не ведают зачастую, что творится у подземников, подземники не знают, какая обстановка в бригадах капитального ремонта и чем дышат аварийщики. А это все должно быть связано в один узел, ибо каждый отряд взаимозависим.