Урод

У него было столько новостей для Элины. Она точно обрадуется! В Питере он провел еще неделю, встретился с некоторыми старыми друзьями, стер пыль с парочки дружеских контактов, имевшихся в прошлом. Он снова почувствовал себя всадником на коне. Но если Эля воспротивится его планам, он станет всадником без головы.

Знакомые по бывшему бизнесу парни предложили ему много выгодных идей, на которых он бы смог поднять процветающее дело и даже рассчитаться с отцом за квартиру, чтобы Эля знала, что она и их ребенок не живут в долг перед дедом. Кто его знает, этого деда, какой белены он объестся завтра и, возможно, без единого чемодана выгонит их на улицу. Не в силах ждать встречи, мужчина набрал Элину.

— Отвечай быстрей, Эля, а то пальцы отморожу, — стучащими зубами шептал он, удерживая трубку посиневшими пальцами.

В этом весь ноябрь! Продрогшие конечности, колтуны из волос, чвакающий нос и ледяная пустота внутри, которую всего через месяц запорошит первый снег декабря.

Ответа он не получил, а только голос робота, доносящий до его сведения, что абонент, именуемый Элиной Стриженовой, сейчас ответить не может. Опять обижается на что-то? Или ускакала с Женькой куда-то? Алекс, наконец-то, добрел до их района и с завистью осмотрел двор. Он был лишним в этом царстве аккуратно подстриженных газонов, всегда чистых улиц и убранных мусорных баков. Он был чужим среди этой роскоши элитных внедорожников, паркинга, гаражей, модернизированной детской площадки. Но он был рад, что его ребенок будет играть не в грязной земле, наполненной окурками и собачьими фекалиями, перед окнами типичной пятиэтажки. Он благодарил отца за то, что его сын или дочь не будет кататься в дешевом пуховике с ржавой горки и бегать с самокатом по дороге среди машин, ибо для детей крестьян никогда не было и не будет оборудованных площадок.

Домофон таинственно молчал, поэтому пальцам Алекса не удалось погреться в карманах куртки. Вынужденные искать ключи по всем возможным карманам, они начали шарить в джинсах и тотчас были покусаны безжалостным ветром. Видимо, Эли нет дома. Точно с Женей гуляет.

— Ну вот куда можно выйти в такую погоду, да еще и с соплями! — негодовал мужчина, поднимаясь по лестнице, чтобы разогреть застывшую на минус десяти кровь.

В квартире действительно никого не оказалось, и Алекс опечалился. Он так скучал по Эле, по ее знойному характеру: никогда не знаешь обогреет ли ее теплота или спалит дотла. Однако он любил ее и готов был нежно греться под лучами ее солнышка или превратиться в уголь. Как она пожелает. Чего он будет достоин. Мужчина — зеркало женщины. И либо она отражается в нем силой и уверенностью, либо растекается неуверенностью и жалостью к самой себе.

Время протопало семенящими муравьями, уносящими на своих спинах идеи его будущего бизнеса. У него было столько планов, бумаг, наработок, идей! Поскорее бы Эля вернулась. Ему не терпится обсудить с ней каждую свою мысль, сделать ее соучастницей их обеспеченного и счастливого будущего. Взглянув на часы, Алекс удивился. Уже вечер на дворе. Где они могли пропадать? Пора звонить Жене. Через несколько гудков усталый женский голос, лишь отдаленно похожий на Женин, ответил ему.

— Жень, а вы где? Ты вообще с Элей? Я ее уже полдня жду дома.

— Ты вернулся, — немного нервно вскрикнула Женя.

— Выходит так. Где вы? Встретить вас? Какого черта вы шляетесь в холод и темень на улице?

— Саш, мы… — Девушка вздохнула. — Мы в больнице. То есть Эля в больнице, а я сейчас дома, так как часы посещений уже закончились…

— Не понял. Какие часы посещений? В какой она больнице? — Алекс вскочил со стула, отпинывая его в сторону. — Она что, госпитализирована?!

— Да, только не кричи.

— Не кричи?! Почему я не в курсе, что мать моего ребенка лежит в больнице? Ты-то вроде разумная, Женя! Почему не позвонила?!

— Хватит кричать! Я и так устала, уже не помню себя. Не ори на меня!

Ее ответный крик был похож на эхо в горах или пустой комнате. Каждая капля усталости, конденсатом стекающая по ее голосовым связкам, достигла Алекса. Он взял себя в руки. Цирк! Только вот не смешно.

— Я сейчас же приеду. Адрес больницы.

— Нет смысла. Тебя не пустят к ней. Ты время видел?

— А ты видела время?! Неделя, как я уехал, и ни слова от тебя о состоянии Элины! Как долго она в больнице?

— Неделю.

— Что?!

— Все, разговор окончен. Часы посещений начинаются с трех. Завтра в два я пришлю тебе адрес.

Женя отключилась. Алекс метался по комнате, готовый крушить эту дорогую квартиру, ломать мебель, сдирать обои. Зарычав от бессилия, он кинул телефон на пол. Не разбился, уже хорошо. На новый-то денег нет!

Выдохнув, он остыл, точно забытая на плите сковородка с котлетами. Котлеты протухли и окоченели. Осталась всего лишь ночь. Продержаться в этом мраке, в этой неизвестности, в мольбах молчаливому небу о здоровье Элины.

***

Казалось, что в целом мире их только двое — он и эта женщина.

Джон Голсуорси «Санта-Лючия»