Уроды

Если у нас была «пара», то на промежуточной перемене я не выходил из класса, делая вид, что пытаюсь дописать что-то. Так же поступал и Шпилевский, и Огурцова. Правда, всегда в класс мог заскочить кто-нибудь из уродов и начать доебываться. Но чаще всего они уходили покурить за угол школы или доебывали пиздюков, тряся с них мелочь. На большой перемене мы с Огурцовой покидали класс позже всех, как и на других уроках, когда нужно было сменить кабинет. Алёнка делала вид, что роется в портфеле, а я подходил к учителям, даже тем, кого искренне ненавидел, и задавал вопросы по домашним заданиям. Многим это нравилось, но лишь Антрацит нет-нет, да спизданет что-нибудь типа: «Бездарям, вроде тебя, ничего уже не поможет». Во время этих тактических пауз уроды обычно выцепляли Шпилевского или Артаусова, либо съебывали из школы, чтобы покурить и выпить бухла. Учителя их перегар привычно не замечали. Мы с Алёнкой перебирались под лестницу и нарочно опаздывали с большой перемены, чтобы не пересечься с кем-нибудь из уродов. Сначала она заходила в класс, а потом я, неся в руках мел из учительской, как попытку оправдаться за опоздание.

– Жополиз ебаный, – лениво бурчал Кот, когда учителя, вскинувшись, благодарили меня.

– Сядь уже, блядь, – поддакивал ему Зяба, ковыряясь в зубах ногтем. Знали бы они о истинных причинах… нам с Алёнкой было бы куда хуже.

В других классах над личными вещами лохов тоже издевались. Одного пацана из параллельного свои старшаки заставили залупнуться на Кота, а когда тот отпиздил его, то до кучи распотрошил рюкзак и измочалил в труху все содержимое. На старшаков Кот не полез, оценив шутку, о чем они потом долго ржали в курилке за углом, вспоминая, как Кот хуярил того, кто не мог дать ему сдачи.

Еще одной девчонке порезали лифчик на физкультуре, но порезали неаккуратно, зацепив кожу и пролив кровь. Был очередной скандал, который замяли. Может, это тоже объясняло, почему Панкова и Куркина не особо залупаются на Огурцову. С пацанами не прокатывало. Учителя равнодушно смотрели на украшенные синяками физиономии, не стеснялись называть детей «бездарями и будущими уголовниками», но никто из них так и не сделал хотя бы слабой попытки разобраться в происходящем. Лицемеры хуевы.

После зимних каникул стало сильно заметно «взросление» моих одноклассников. Если раньше их главной целью было доебаться до лохов или устроить пакость учителям, то теперь на смену одним увлечениям пришли другие.

Дэн без палева обжимался на переменах с Наташкой Панковой, а Кот и Зяба не стеснялись выщелкивать на переменах девчонок из других классов и, под видом шутливой возни, без стеснения тискали их за сиськи. Причем Кот порой явно борзел, запуская пятерню туда, куда не следовало. Он запросто мог шлепнуть проходящую мимо девятиклассницу по жопе и заржать, глядя на её перекошенное лицо. Но какое-то особое и странное удовольствие он получал, наблюдая за обжиманиями Дэна и Панковой. Его маленькие глазки разгорались, а язык гулял туда-сюда по пересохшим губам.

В марте Кот предложил Лазаренко «гулять», но та подняла его на смех перед всем классом, когда сказала, что такому уебку, как Кот ни одна нормальная баба никогда не даст. В этом я был с ней согласен. Озверевший Кот на перемене врезал проходящему мимо Шпилевскому под дых и наорал на Дэна, который, охуев от этого, прописал Коту двоечку, давшую понять, что не стоит забывать, на кого орешь.

Однако вместо того, чтобы измениться, Кот, как и Зяба, стали вести себя как обычно. Они, будучи дежурными по школе, выцепляли симпатичных девок и, глумясь, тискали их за всякое.

– Куда несешься, курица? – грубо останавливал Кот очередную спешащую девятиклассницу. – Сбавь ход, пока в стену не въебалась. Куда летишь, спрашиваю?

– Отъебись! На урок, – рявкала та, и к ней тут же подскакивал Зяба, оттесняя девчонку от Кота, как защитник. То, что в этот момент он без стеснения трогал её за сиськи, девчонка почему-то не замечала. Потом уроды менялись, и уже Кот исполнял роль защитника. На уроках они обсуждали, чьи сиськи охуеннее и кого кто из них выебал бы. Мечтатели ебаные. Но уже довольно скоро я убедился в том, что были и такие, кто не прочь.

Мы с Алёнкой как-то возвращались с большой перемены и встретили Лазаренко, которая, вытирая губы, шла из столовой. Олька, не иначе наевшись пирожков, даже сподобилась на улыбку и дружескую подъебку.

– Чего, сосались где-то? – игриво хохотнула она, заставив Алёнку смутиться. – Да, ладно, Огурцова. Шучу. Воронин не такой уж и плохой вариант. Мог бы и Кот попасться.

– Фу, – Алёнку передернуло от отвращения, а потом она рассмеялась, увидев такую же гримасу на моем лице. Олька, пружинисто подпрыгивая, шла впереди нас, пока мы не дошли до лестницы у крыла первых классов.

– Тихо, – шепнула она и, подобравшись, приложила палец к губам. Я замолчал и, прислушавшись, услышал знакомые животные звуки. Кто-то ебался под лестницей, где я, казалось, совсем недавно прятал бутерброды и болтал с Огурцовой.