Уроды

– П-почему вы д-держитесь? – заикаясь, спросил он, смотря на меня. Я посмотрел ему в глаза и пожал плечами.

– Наверное потому, что только это и остается. Держаться. Остался один год, и все. Так мало и так долго, если взглянуть трезво.

– Мне стыдно, – бросил он, снова вжимая голову в плечи. Я робко улыбнулся и потрепал его по плечу. Лёнька вздрогнул.

– Прости, – буркнул я. – Стыдно из-за того, что заорал на уроке?

– Не т-только. С-стыдно за то, ч-что м-молчу, – скривился он, но не заплакал.

– Ты, типа, как Иисус. Он тоже терпел и нам велел.

Лёнька удивленно посмотрел на меня, а потом заржал. Да я и сам не сдержался, поняв, что ляпнул. – Блядь. Вы ж его, типа, не признаете… Забыл.

– Бы-бы-бы… – Лёнька затроил и снова заржал, когда я рассмеялся. Только смешок вышел истеричным. – Бывает. Ч-что мне де-делать, Т-тём?

– Есть выбор? – Лёнька мотнул головой, заставив меня вздохнуть. – Тогда терпеть. Может, одумаются, уроды, в одиннадцатом. Пусть уж ебут кого-нибудь, чем доебываются.

– Лёня! Все хорошо? – сверху раздался голос Лёнькиного отца. Тот поднял голову и, улыбнувшись, кивнул на меня.

– Э-это мой ш-школьный друг. Все н-норма-ально, – ответил он, заставив меня покраснеть. Какой из меня, блядь, друг? Я молчал, когда уроды доебывали Лёньку. Друг бы такого не стерпел. Даже Нефор умудрился хоть раз заступиться, а я ссал, сидя на своем месте и радуясь, что прессуют не меня.

– Хорошо, – судя по голосу, отец не поверил. Я, иногда смотря на небо, видел, что он следит за нами через занавеску на кухне. Но я был этому даже рад. Хоть кто-то, кому не похуй на Лёньку. Я вздохнул и снова затянулся сигаретой.

– Ты молодец, Лёнька.

– Правда? – спросил он, поджав губы. Я кивнул.

– Да. Ты очень сильный. Не то, что они.

Лёнька понял, кто такие «они», и на его лице снова промелькнул гнев.

– Один год?

– Один год, и все, – кивнул я. – Надо просто потерпеть еще немного, раз другого не остается.

– По-потерпеть, – повторил он, сжимая кулаки. – Ду-думаешь, я с-смогу?

– Уверен в этом. Ты сильный. Как Иисус.

В этот раз мы заржали синхронно, снова заставив отца Лёньки вылезти в окно. Но он, увидев своего сына, возможно, впервые в жизни смеющимся, улыбнулся и скрылся в квартире. А мы смеялись, как два дебила, сидя теплым майским днем на лавочке.

В этом году я не поехал в деревню. Завод папки продали каким-то уебкам, а они его закрыли и поувольняли всех. Денег не то что на билет не было, но и на еду порой не хватало. Тогда я впервые поборол свою гордость и стыд.

Вечерами мы с папкой выходили в наш парк, чтобы собрать бутылки, которые оставляла после себя в огромных количествах местная шпана. Пивная стоила семьдесят копеек, водочная пятьдесят.

Мы выходили часов в семь вечера и гуляли до полуночи, а потом, робко звеня пакетами, относили добычу к круглосуточному киоску, где получали за бутылки деньги. Утром мама бежала на рынок и покупала «минимальный набор для выживания», как называл его папка. Соленая килька, булка хлеба, килограмм сахара и три пачки «Примы».

В июле папке стало плохо с сердцем, и он лег в больницу. Лекарства стоили дорого, жрать тоже было надо, поэтому я, скрепя сердце, снова отправился за бутылками. Порой натыкался на своих одноклассников, которые сидели на лавочках в парке и пили пиво. Поначалу я их обходил, пока в очередной момент не плюнул, и не подошел.

Тихо поздоровался, звеня добычей, залез в мусорку и вытащил оттуда пять пивных бутылок, которые тоже отправились в пакет. По пятницам, когда случались дискотеки, я перебарывал свой стыд, брал пакет и отправлялся на поиски, потому что улов в такие дни был большим. Встречал Дэна, который пил пиво на лавке с Панковой. Встречал Кота и Зябу со своими друзьями.

Первый раз они вылупили на меня глаза и молча проводили взглядом. А потом стали подъебывать, но я не выебывался. Понимал, что если не буду этого делать, то нам с мамкой жрать нечего будет.

– Ебать, Ворона! – протянул как-то Зяба, когда я при нем полез в мусорку за бутылками. – Пиздец, ты чмо.

– «Плевать! Забей! Пошли они нахуй!» – яростно повторял я себе раз за разом, под улюлюканье уродов. – «Дома еды нет. Папке лекарства нужны!»

– Смотрите, Ворона у нас нынче бомжом стал, – важно заявлял пьяный Кот. Хоть в драку не лез, и то хорошо. – Уже не чмо, а ебанное нешто! Такого даже пиздить зашкварно…

Однако бутылки пришлось оставить, когда цена на них снизилась до сущих копеек, а по парку начали курсировать бабки, которые не стеснялись поднимать вой и лезть в драку, если ты вдруг опережал их в погоне за бутылкой. Денег стало не хватать. Не только на рыбу, хлеб и сигареты. На все. Маячил одиннадцатый класс, надо было покупать учебники, ручки и тетрадки. А где брать эти деньги, я хуй его знал. Идти грабить кого-то казалось мне столь противным, что я сразу отмел эту мысль. Да и какой из меня, нахуй, грабитель? В школе за себя постоять не могу. Хули тут о другом говорить.

Мне помог Толик Спортсмен, который как-то проходил мимо подъезда, где я курил на лавочке. Он подсел, пытливо посмотрел на меня, а потом спросил:

– Как папка, Тём?