Уроки агенту розыска

Разогнул спину, опустил руки, выронил полотенце, на земляной пол. Но тут же после вторичной команды Ярова поднял их вверх. Парень тоже бросил нож под ноги и, не подымаясь с чурбака, растопырил пальцы рук над головой. В то же время зорко и воровато забегал глазами по кителю, лежавшему возле чурбака.

Обоих обыскали. В кителе нашли револьвер с тремя патронами, и папиросы-самоделки.

— Табачок, Василий, не из интендантского склада? — как бы невзначай спросил Иван Дмитриевич, разглядывая папиросную гильзу со всех сторон. Василий ответил в нос и отрывисто:

— Не спрашивал у торговки.

— Не любопытный, значит?

— А чего мне.

Он поднялся, навис над маленьким Яровым — широкоплечий, с крепкой грудью, вздрагивающими мышцами рук. Лицо его было бы красиво, если бы не резко выдающиеся скулы, отчего щеки запали в глубокие впадины. Ноздри крупного носа двигались нервно, как будто раздражал его запах дымящегося керосина, овечьей крови.

— Может торговку запомнил? При случае покажешь…

Василий вздохнул шумно, подумал, прежде чем ответить на этот вопрос.

— На базарах все на одно лицо. Да и чего мне запоминать. Купил да пошел в сторону.

— Купил да пошел, — повторил Яров.

Он сунул коробку с папиросами в карман гимнастерки, обернулся к агентам:

— Обыскать все вокруг. Да понятых найдите, чтобы все как полагается по закону. И чтобы протокол был тоже к ордеру на обыск.

— Мяско кому готовили? — спросил он снова Василия. Не ожидая ответа, положил на жерди китель. — Не брату? Или может Гордо захотел плов по-литовски сготовить? Или Мама-Волки отощал?..

Он задел плечом овцу, туша заколыхалась, заскрипела натужно жердь. Василий ухмыльнулся и было жутковато видеть эту улыбку, открывавшую редкие темные зубы. Да еще около окровавленной туши, в пляшущем свете погасающей видно лампы, под дулами наганов.

— У нас дороги разные…

— Это с той поры как вы положили двух агентов в угрозыске, — быстро и зло спросил Яров. И подался вперед, как собираясь боднуть головой в плоский живот стоявшего перед ним бандита. Тот погасил улыбку и зябко поежился, точно дунул порыв ледяного февральского ветра сквозь приоткрытую дверь.

— Вы бы не обижались на Колю, — мягко попросил он. — У Коли собачья жизнь вышла. Сам голодал, а троих сестренок кормил. В тюрьме его крепко били мокрыми полотенцами, до полусмерти, зубы-коренники все высадили, ребра живого нет.

— Может в санаторий его, — предложил язвительно Яров. — На отдых. Только почему же сам из рабочих, а стреляет тоже в рабочих.

— Не обижайтесь на Колю, — помолчав, опять тихо и мягко попросил парень. — Не любит он людей, кто с тюрьмой имеет дело…

— Ну, хватит, — оборвал его Яров. — Адвокат нашелся. Сам-то понимаешь, что тебе грозит…

— Я что, — махнул рукой Василий.

— Где Коля?

Василий развел руками:

— Как бежали тогда в разные стороны, так с той поры и не встречались. Вроде зайца прятался по кустам в лесу.

— Может покажешь, где прятался в лесу?

— Да разве ж найдешь, — опять улыбнулся криво Василий и покосился на копошащегося под лесенкой Струнина. Тот ворошил палки, какие-то колеса, гремящие банки, чихал и кашлял от пыли. В доме тоже доносился стук и топот каблуков, голоса, среди них выделяющийся, женский. Яров тоже посмотрел мельком на Струнина, усмехнувшись, спросил:

— Знать у тебя плохая стала память, Василий…

— Что поделаешь, — покорно ответил тот и вздохнул, сплюнул под ноги. Попросил грубо и опять отрывисто в нос:

— Долго мы так с поднятыми руками стоять будем? Как овцы подвешенные.

— Сколько надо, столько и постоишь, — ответил за Ярова Струнин. — Ишь, какой нетерпеливый.

Торговец шкурами тоже двинулся наконец-то. И это его движение вынесло Ярову решение:

— Ладно, в городе может разговорятся. Одевайся…

Он бросил Василию китель и обернулся к торговцу:

— И ты, гражданин, пойдешь с нами…

— Это я-то за что же? — взвыл тоненько торговец. — За то, что овцу свою собственную зарезал или как?

— За укрытие бандита пока…

Яров прислушался к топоту ног во дворе, прибавил тихо:

— Да вот еще что обыск даст. Посмотрим…

Появились Грахов с Канариным, принесли винтовку японского образца, фонарь электрический, горсть револьверных патронов, полевой бинокль.

— Ну, вот тебе еще статья. Хранение оружия… Так что давай-ка руки, свяжем мы их. А то хоть и стар ты, Нил, а тягу чего доброго запустишь…

— Хоть бы с женой дали попрощаться, — попросил уныло Капризов. Грахов, завернув ему руки за спину, отрезал:

— И без прощанья обойдешься. Шепнешь еще чего доброго ей на ухо. Мол, так и так ребятки… Где твои сыновья-то? Не в лесу прячутся? Говорят что в дезертирах они оба…

Мужик промолчал.

— Тоже, может быть, вяжут им руки сейчас, — сказал весело Василий, натягивая китель прямо на голое тело. — Вот так же как и папаше.

— За хорошие дела руки не будут вязать, — ответил ему на это Яров. Он оглядел его одетого в китель, покачал сокрушенно головой:

— Добрый и работящий ты был парень, Василий. Помнят тебя в Татарской слободе. Лампы паял хорошо, самовары лудил, и стекла вставить мог чинно. А вот защищать республику не пожелал. Лучше в дезертирах решил. А от дезертира до бандита оказался один шаг.