Уроки химии

Сидит в четвертом ряду, с краю: лицо неподвижное, тонкие губы неодобрительно сжаты. Знакомый типаж. Пока другие зрители в этом ряду тянули руки, чтобы его погладить, он будто рентгеном просвечивал ту особу. Неподвижная, жесткая. Если честно, он даже немного ей посочувствовал. Такими становятся те, которые стали жертвами себе подобных.

Тонкогубая тихушница повернула к нему неприветливое лицо. Осторожно запустив руку в сумочку, выудила сигарету и дважды постукала ею о бедро.

Курильщица. Как иначе-то. Известный факт: люди мнят себя самыми умными на свете, однако это единственные животные, которые добровольно вдыхают канцерогены. Он уже собирался было отойти, но замер, учуяв какой-то запах помимо никотина. Отдаленно знакомый. Шесть-Тридцать принюхался; в этот миг квартет «Ужина в шесть» затянул свою песенку «Вот опять она!». Пес вновь посмотрел на тихушницу. Та поставила сумочку на пол, у прохода. И дрожащей рукой вставила сигарету в губы.

Он задрал нос кверху. Нитроглицерин? Быть такого не может.

– Наполните большую кастрюлю аш-два-о, – говорила вернувшаяся на сцену Элизабет, – теперь возьмите подготовленный картофель…

Шесть-Тридцать еще раз принюхался. Нитроглицерин. При неумелом обращении производит жуткий грохот. Как петарда или… (он содрогнулся, вспомнив о Кальвине) хлопок автомобильного двигателя.

– …и поставьте на сильный огонь.

«Ищи, кому сказано, – послышался ему голос инструктора из Кемп-Пендлтона. – Бомбу ищи, дурень!»

– Картофельный крахмал, длинный углеводород, состоящий из молекул амилозы и амилопектина…

Нитроглицерин. Запах беды.

– …когда крахмал начинает разлагаться…

Запах шел из сумки тихушницы.

В Кемп-Пендлтоне собаке полагалось только обнаруживать, но не изымать взрывное устройство: изъятием занимался инструктор. Однако порой отдельные выскочки – немецкие овчарки – выполняли и эту работу.

Несмотря на прохладу в студии, Шесть-Тридцать начал задыхаться. Хотел шагнуть вперед, но лапы сделались как ватные. Он замер. Теперь, сказал он себе, остается всего ничего: сыграть в самую нелюбимую игру, в «апорт», причем вдыхая самый ненавистный запах – нитроглицерин. От одной этой мысли его затошнило.

– А это еще что за фиговина? – сказал Сеймур Браун, заметив у себя на посту охраны, что у самой входной двери, водруженную на стол дамскую сумочку с влажной, обмусоленной ручкой. – Владелица небось ищет – с ног сбилась.

Охранник щелкнул замочком, чтобы поискать внутри какое-нибудь удостоверение личности, но, когда сумка раскрылась, он ахнул и потянулся к телефону.

– Сложите руки за груди, – сказал Сеймуру фоторепортер, поменяв лампу-вспышку в своей камере. – Вот так и стойте, с неприступным видом… Пусть злодеи знают, что с вами шутки плохи.

Как ни удивительно, репортер оказался тот же самый, который приезжал на кладбище. Он все еще старался заработать себе побольше журналистских очков и с этой целью нелегально установил в своем автомобиле полицейскую рацию; сегодня наконец его старания окупились: в телецентре KCTV кто-то нашел небольшое взрывное устройство в дамской сумочке.

Сейчас репортер стенографировал в своем блокноте рассказ Сеймура, объяснявшего, что сумочка появилась на посту охраны неведомо откуда. Он ее открыл, хотел найти какой-нибудь документ, но вместо этого нашел пачку листовок, обличающих Элизабет Зотт как безбожницу-коммунистку, а под ними – две динамитные шашки, стянутые тончайшей проволочкой, отчего все устройство смахивало на сломанную игрушку.

– Но с какой стати кому-то взбрело в голову устраивать взрыв в телецентре? – недоумевал репортер. – У вас же в основном дневные программы, да? Мыльные оперы? Клоунады?

– Да всего понемногу, – отвечал Сеймур, приглаживая волосы трясущейся рукой. – Но когда одна из наших ведущих во всеуслышанье объявила, что не верит в Бога, начались неприятности.

– Что? – изумился репортер. – Кто это не верит в Бога? О какой программе речь?

– Сеймур… Сеймур! – окликнул Уолтер Пайн, который в сопровождении полицейского проталкивался сквозь небольшую толпу обеспокоенных работников телецентра. – Сеймур… слава богу, ты жив-здоров. После такого подвига… ты рисковал жизнью!

– Я в полном порядке, мистер Пайн, – отвечал Сеймур. – И никакой моей заслуги тут нет. Честное слово.

– На самом деле, мистер Браун, – сказал полицейский, сверяясь со своими записями, – заслуга ваша несомненна. Эта особа давно была у нас на заметке – ярая маккартистка, совершенно без тормозов. Призналась, что уже несколько месяцев рассылала письма со смертельными угрозами. – Он захлопнул блокнот. – Сдается мне, страдала от недостатка внимания.

– Письма со смертельными угрозами? – встрепенулся репортер. Значит, это был… выпуск новостей? Общественно-политическая программа? Дебаты?

– Кулинарное шоу, – ответил Уолтер.