Уроки Великой Волхвы

– А? Пантелей?! – тут и Млава воззрилась, наконец, на свою жертву. – Да что ж ты под руку-то, не сказавшись?! Я уж думала… – посетовала она сокрушенно и смущенно шмыгнула носом. – Маманя…

– А чего ты в портах? – Тонька ошалело перевела взгляд с дочери на коня и охнула. – Неужто верхом? Млавушка… Как же так-то?

Арина, наблюдавшая от ворот прочувствованную встречу, поняла, что пора вмешиваться, тем более что к месту происшествия уже спешили со всех сторон остальные домашние, голося и причитая.

– Смир-р-рно! – нарочито грозно, чтобы не расхохотаться, рыкнула она. – Кто тебе разрешал оставить десяток? Приказа не слышала? Немедленно в седло и за мной!

То ли сработала уже вдолбленная на учебе привычка, то ли Млава и сама поняла, что от любвеобильной родни пора спасаться бегством, но, услышав строгий голос наставницы, с поразительной готовностью вытянулась, как на плацу, и поспешно рявкнула во всю глотку:

– Виновата, наставница Арина! Слушаюсь, наставница Арина! – и, не мешкая, взлетела в седло, если не орлицей, то, по крайней мере, и не курицей на насест, чем вызвала слаженный потрясенный вздох присутствующих, выражавший то ли всеобщее восхищение, то ли обалдение перед новой ипостасью домашней любимицы, то ли все вместе…

* * *

Раненых свозили и сводили, кто сам мог идти, на лисовиновское подворье. Настена устроила там настоящий лазарет: тех, кому требовалась ее помощь, оказалось слишком много, лекарке некогда было мотаться по всему селу.

Бунт вспыхнул разом почти на всех подворьях, где жили приведенные из-за болота холопские семьи. Кое-кто из куньевских тоже с какого-то перепугу вместе с ними дернулись. Даже у Лисовинов такие нашлись, но баба, что повела за собой остальных, сразу же и свалилась почти без головы: недаром у Листвяны в горнице на стене скрамасакс висел – им она ее по горлу и чиркнула, а остальных девки с самострелами окружили, повязали да в погребе заперли.

Листя со своими самострельщицами и остальных выручила – во многом благодаря именно им бунт в стенах Ратного подавили жестко и быстро, хотя совсем беды миновать не удалось – погибла Беляна. К ней бунтовщики ворвались в первую очередь, да не бабы – трое мужей. Видно, думали, что если подворье старосты захватить, то остальные не сумеют собраться и сообща дать отпор. Но старостиха встретила их с топором и успела-таки одного зарубить и еще одного покалечить, да разве же против мужей выстоишь? Достали вилами.

Кроме нее, еще пятерых убили в драке и семерых – во время штурма, причем двоих в воротах, когда их чуть не вынесли. Тут-то Сучок со своими плотниками и подоспел: если бы не они, все могло кончиться намного хуже. В той схватке полегли четверо артельных и Простыня, который неведомо зачем увязался за плотниками и за ними же в бой попёрся.

Тела всех погибших лежали возле церкви, накрытые дерюгой, над ними хлопотала Улька, читала какие-то молитвы. Ну, как умела, так и читала. У остальных пока что до мертвых руки не доходили – с живыми бы разобраться. Тем более что Настена, наскоро осмотрев самых тяжелых и дав распоряжение своей ученице, уехала с Бронькой.

Отроки, присланные за лекаркой, сменили коней и тут же рванули назад. Настену Броньке на седло подсадили – некогда телегу запрягать, да и вывозить раненых из леса способней на конных носилках. А без лекарки бабы да девки пока что остальных перевязывали и обихаживали, благо и бабы в Ратном дело с ранеными имели не раз, и девки Аринины у Юльки успели чему-то научиться. Ну, и помощница Настены, младшая дочка Фаддея Чумы, хоть и начала обучение у лекарки совсем недавно, и до Юльки ей еще далеко, но оказалась девчонкой толковой, в настоях и отварах худо-бедно уже разбиралась.

Как только спало напряжение боя, подступили другие хлопоты.

Во-первых, заблажили девки, причём каждая на свой лад. Не одну Млаву понесло невесть куда: Проська, а с ней еще трое, чьи матери и старшие сестры жили на сожжённых выселках, узнали среди холопов, согнанных в кучу на лугу перед Ратным, своих же бывших куньевских соседей, тех, кто с их матерями на тех выселках обитал. Еле остановили девок, когда они рванули дознаваться, что с их близкими. Наставники-то уже всё выяснили, только им пока говорить не хотели… Сожгли там всех, вместе с усадьбой. И хозяев, и холопов из старых, кто бунтовщиков не поддержал…

Девчонок затрясло так, что пришлось их по щекам хлестать, чтоб опомнились. По совету ключницы чуть не силой влили им в рот хмельного. Листвяна из запасов Корнея дала кувшин с крепчайшим пойлом, которое обжигало огнем, но помогло: девчонки едва прокашлялись и отдышались, как их разобрало, и бабы чуть не на руках отволокли их в дом отсыпаться.

Остальные вроде держались, хотя Арина сильно опасалась, что их тоже начнет трясти – после того как сами и убивали, и под смертью побывали; порты чуть не до колена в кровище угваздали, когда по мосту шли, да и потом не легче пришлось: погибшие на выселках – и им родня.