Уровень 2

– Но ты сама же говорила всем что это мало что значит, что это ерунда! – горячо воскликнул он, – что миры можно менять как перчатки. Я готов уйти в твой…

Снежана покачала головой:

– Ни ты не сможешь жить в моем, ни я в твоем, потому что у меня есть… обязанности, которые я не имею права бросить. И я не могу тебе сейчас все рассказать. Ты скоро все узнаешь и поймешь, правда. Но не сейчас, прости.

– Что? Никаких шансов? – обреченно спросил он.

– Я… не знаю, – честно ответила она, – не в ближайшее время точно.

– Но когда-нибудь? – прошептал он.

– Когда-нибудь все становится возможным, – улыбнувшись, ушла она от ответа.

– Значит я буду ждать! – решительно заявил он на прощание.

Она ушла к себе в комнату, села у окна и стала смотреть, как на небе загораются прибитые звезды. Спать совершенно не хотелось. Хотелось плакать. Все-таки это очень тяжело, знать все и через силу улыбаться и шутить с друзьями, которые ей стали уже так дороги. Наверное, не меньше Дары, встречи с которой она ждала всю зиму и весну, и собралась уже было поехать к ней, как золотоглазая отправила ее сюда.

Это было похоже на общение зрячего со слепыми, которые не подозревают о своей слепоте, и считают, что мир и должен состоять только из тактильных и слуховых ощущений. Как не заикнуться, что закат прекрасен буйством красок, а море, наоборот, свое пастельной бесконечностью, когда иногда невозможно понять, где оно там вдали переходит в бездну неба. Но делать этого ни в коем случае нельзя. Ничего, кроме боли от осознания своей увечности такая правда не принесет.

Наверное, Снежана все-таки задремала, потому что неожиданный удар в окно заставил ее вздрогнуть и поднять голову с ладоней. Тут же стукнуло еще раз. Она взглянула вниз и увидела взволнованное лицо Семена.

– Ханке плохо. Совсем плохо, – крикнул он, увидев Снежану в окне.

Она перебросила ноги, села на подоконник и спрыгнула вниз.

– Что с ней?

– Бредит. Совсем слаба. А жара нету. Лоб даже холодный. Я к тебе, потому что не знаю есть ли в городе доктор. У Ханки уже не спросишь.

– Дане сказал?

– А ей зачем? – удивился Семен.

– Она же с ведьмой живет. Та и есть лучший в городе целитель, дурак.

– Ох… сейчас побегу!

– Погоди, – она поймала его за рукав.

Должно сработать. С друзьями это всегда работает. Если она, пока не попала в этот мир, могла слышать Никки и Дару на расстоянии, то и с Даной тоже уже должно получиться.

Снежана закрыла глаза, вызвала перед глазами образ подруги и позвала ее. Та откликнулась тут же. Удивленно, не веря, что это не галлюцинация, но все-таки откликнулась.

Снежана кинула в нее образ умирающей Ханки и желание увидеть рядом с постелью больной Агату. Горячая волна тепла в ответ дала понять, что Дана поняла и побежала будить ведьму. Подруга еще не умела толком общаться мыслями, поэтому пуляла в ответ только чистые эмоции. Ничего, Дара тоже долго училась.

– Агата придет. Я позвала. Не спрашивай как. Пойдем быстрее к тебе.

Ханка действительно была плоха: лежала бледная как луна, дышала тяжело и часто и на вошедших даже не взглянула. У ее постели сидела сестра Семена. Рядом на тумбочке стоял стакан с водой, а у головы лежало мокрое полотенце – сбивать несуществующий жар.

Снежана подошла к постели и взяла Ханку за руку. Диагнозы она ставить не умела, зато почуствовать эмоции больной – запросто. А там, оказывается, был настоящий шторм. Сознание Ханки билось и металось в желании сказать хоть кому-то… прокричать о том, что срочно нужна помощь, но не ей, как с удивлением поняла Снежана, а Семену.

Ханка чуяла беду и смерть. И свою, что ее волновало гораздо меньше, и любимого. Снежана все никак не могла понять, что именно тому грозит, а метавшееся в бреду сознание больной присутствие Снежаны не замечало. Это Илья мог обмениваться разумными мыслями, а ее удел – голые эмоции, а из них пойди пойми, что именно девушку беспокоит.

Ханка предчувствовала, что из-за ее болезни, Семен совершит страшную глупость и погибнет, пытаясь ее спасти. Вот и поди пойми, с какой стороны и от кого ее и Семена защищать.

Снежану выдернула в реальный мир стремительно открывшаяся дверь. Ведьма, как и Эрлик, всегда заходила без стука.

Агата быстро прошла к постели больной, ни на кого не обращая. Подержала Ханку за руку, щупая пульс, приподняла веко, заглянула в глаза, посмотрела на язык и особенно пристально, почему-то, разглядывала уголки губ.

– Хотела я уж было сказать, что тут службишка, а не служба, да, ребятки, не выйдет. Служба настоящая. Службища. С наскоку даже я не справлюсь, – пробормотала она ни к кому конкретно не обращаясь. В комнате уже было тесно – вместе с Агатой пришла и Дана, и ее дочь.

– Мне нужно время, – резко сказала она и так же стремительно вышла. Ирма выбежала вслед за ней.

– Это что значит? Она не поможет? – растерянно спросил Семен. – Какое время? У Ханки его нет! Она же умирает!

– Только без глупостей, – на всякий случай передала главную мысль больной Снежана. – Доверься ей. Если Агата сказала, что нужно время, значит вылечит. Просто… лекарство быстро не сделать.