Ушедшие в никуда

«Здравствуй, Волга моя! Я пришла к тебе из жаркой астраханской земли, из прикаспийских ветров, из сурового края, где воды твои, слившись с сотнями рек и речушек, разбежавшись в разные стороны множеством рукавов, так что счету нет им и твоему величью, стремятся слиться с Каспийским морем. Я пришла к твоему Истоку, еще не знающему прикосновения иных вод. Я прошла две тысячи верст, чтобы поклониться тебе низко, причаститься-приобщиться святых тайн воды твоей первозданной, твоей Души». Я взяла в ладони волжской воды… Поднесла к губам… Глоток… Глоток вкусной волжской воды… Глоток святости… Лицо ощутило живительную влагу, это мои ладони донесли до него частицу Волжского Истока… Я перекрестилась и положила на ступеньку, которую гладила юная вода, коробочку созревшего лотоса: «Прими мой скромный подарок, прими от всех нижневолжских народов».

С бугра, от Никольской церкви, разместившейся на окраине маленькой деревни, к Истоку приближалась небольшая группа людей. Среди них в расшитой золотом рясе шел священник. Молодой мужчина рядом с ним, видимо его помощник, нес религиозные книги и неведомые мне церковные принадлежности. Они явно собирались совершить какой-то обряд. Чтобы не мешать, я отошла в сторону. Женщины с покрытыми головами, мужчины с верой в глазах, благоговейно ступая по подмосткам, подошли к Истоку. Священник, взяв одну из женщин за руку, подведя ее к самой кромке воды, произнес: «Мы пришли сюда, чтобы совершить таинство крещения этой женщины в водах Истока великой русской реки Волги, которая берет свое начало здесь, в Оковском лесу Тверской области на Валдайской возвышенности у маленькой деревни Волговерховье». Церемония началась. Голос священника звучал, то монотонно, то восторженно. Он то возносил молитвы к Небесам, то опускался до земной бренности, вполголоса разговаривая с женщиной.

«Крещение в Истоке, – подумала я. – Крещение Истоком… Какой счастливый случай выпал этой женщине!»

Волга – Руси начало. Волга – дух земли Русской и нас, Россиян, Исток земли нашей. Хоть раз в жизни сюда должен прийти каждый. Не только волжанин, каждый житель России должен поклониться Истоку, ведь он – начало начал земли Русской.

Вокруг шумел лес. О чем шептались вековые сосны и ели? О чем волновались густые травы лугов, принявшие в свои объятия деревеньку, бережно хранящую от скверны Исток великой русской реки Волги?

Мысли развеял беззаботно налетевший ласковый ветерок. Позвав за собой к маленькому деревянному мостику, который бережно перегнулся через волжский ручеек, он шепнул мне: «Это первый волжский мост, всего-то в пятидесяти метрах от истока. В этих местах живет поверье: если, стоя на мостике, тихо сказать Волге заветное желание, отпустив его по течению, то, дойдя вместе с волжскими водами до Астраханской дельты, до теплых вод Каспия, оно обязательно исполнится». Кораблик с моим желанием поплыл, витиевато повторяя очертания юной реки. Он нес на своей бумажной палубе мечту о том, чтобы сюда, хоть раз в жизни, пришел каждый россиянин, чтобы поклонился Истоку низко, чтобы, испив воды его, силу приобрел душе своей и телу, чтобы, вдохнув его воздух, каждый вдохнул бы Дух земли Русской.

Я огляделась. Мимо мостика бежала извилистая тропинка. Она звала за собой к грациозному каменному Спасо-Преображенскому собору, вновь ожившего и возрожденного из небытия с 1999 года Ольгиного монастыря. Теперь собор свято хранил давние тайны, затерявшиеся где-то в закоулках веков и времен, ожидая и внимания сильных мира сего и так необходимого ремонта. От Ольгиного монастыря до деревни Волговерховье шагов пятьдесят. Вот она – на бугре. Всего-то несколько домов.

Между тем церемония крещения подошла к концу, и исполненная таинства группа людей возвращалась к деревянной Никольской церкви. Необъяснимое чувство влекло меня к священнослужителю, только что совершившему обряд крещения. То ли потому, что от него веяло спокойствием, то ли оттого, что в моих глазах он был единственным представителем деревеньки, бескорыстно хранящей колыбель моей Волги.

Отец Владимир, как звали священнослужителя, оказался не только хорошим собеседником. В блеске его глаз, в его голосе, с первых мгновений общения просматривалась Большая Душа, Характер. В нем не было высокомерия, не было оторванности от земной жизни. В его беседах с паломниками к Истоку не было нравоучений, а только доступность, широта души и безграничная любовь ко всему живому.

– Может, сотрапезничаем? – предложил он мне. – Пойдемте ко мне в дом, матушка Людмила будет рада.

– Да неудобно как-то… – попыталась отказаться я.

– Пойдемте, пойдемте. Я новоокрещенную рабу божью Наталью с ее супругом тоже пригласил. Сейчас стол во двор вынесем, всем места хватит. Вчера ко мне молодой батюшка Алексей приехали с матушкой, курицу привезли. Отобедаем, чем Бог послал.