Ушедшие в никуда

– Это Баскунчак, соленое озеро. Его площадь более ста квадратных километров, – рассказывал мне Игорь.

– А это что, вон там, ниточкой тянется? – спросила я.

– Это не ниточка, – объяснил Игорь, – там ведется добыча соли. То, что тебе сейчас кажется ниточкой, – железная дорога. Сваи вбиты прямо в соль. По рельсам прямо по озеру к месту разработки подходят поезда. Видишь червячок на ниточке? Это состав с солью. Иди сюда.

Я подошла.

– Сядь. Закрой глаза.

Я послушалась.

– Что чувствуешь?

– Голова кружится. А еще…

– Не открывай глаза, смотри…

– …Еще… вижу степь… бескрайнюю степь… Вдалеке показались люди… Их двое… Они такие большие, а я… я такая маленькая. Мне хочется спрятаться…. Да это же великаны! Похожи на монголов… А что это за свечение у них над головами? Неужели святые?! Я впервые вижу святых! Они вдвоем несут что-то тяжелое. Я слышу их голоса…

– Как же далеко наша любимая Монголия! И почему именно мы должны нести эту гору в астраханские степи?

– Мы же полюбили астраханскую землю, переселились сюда, но и без монгольских гор жить не можем, поэтому и несем ее с собой.

– Почему Будда именно нам поручил это нелегкое дело? Мне надоело. Я устал.

– Не ропщи на Всевышнего.

– Мои руки слабеют…

На миг мне показалось, что земля задрожала, как будто что-то тяжелое упало на нее, но глаза я не открыла.

Я вижу монгола… Он один… Его руки свободны… Рядом с ним стоит гора. А где же второй?

– О, горе мне, горе! – слышу я причитания. – Почему я не уберег тебя, брат? Зачем ты возроптал на Всевышнего? Он покарал тебя за слабость. Ты не удержал гору, и она придавила тебя. Теперь я остался один. Твоя кровь проступила на глине, и она стала красной.

Я вижу, как монгол в слезах садится на гору и наливает чай. Его руки дрожат. Он берет соль, чтобы посолить его, но она нечаянно падает из его рук в пиалу:

– Пересолил, – сетует святой и выплескивает пересоленный чай. Он разливается по степи большим соленым озером…

Я очнулась от легкого прикосновения ко мне чьей-то руки.

– Ну, что, – спросил Игорь, – видела что-нибудь?

– Это правда? – задала я встречный вопрос.

– Это легенда. А гора и озеро взаправдашние!

Солнце уже скрылось за горизонтом, когда мы возвратились в село к радушной бабе Ане. Она была вся в предвкушении «банкета». На заднем дворике, который служил ей огородом, уже возвышалась солидная кучка дров. На вскопанной земле лежал ящик, накрытый клеенкой. Он был призван служить нам столом. Мы сели вокруг него кружком, расположившись, кто на толстых чурбаках, кто на фанерке. Мне достался старый оцинкованный таз, списанный со счетов за прохудившееся дно. Шашлык томился на дымных углях, вино сближало души в легкой ночной беседе под неустанное парение многочисленных ночных бабочек. Баба Аня была счастлива. Это был ее вечер.

– Дорогие мои, как хорошо, что вы приехали! Завтра я буду всем рассказывать, что с вами всю ночь гуляла и ела… это… мясо, как его…

– Шашлык, баба Аня, – пояснили мы ей, – шашлык.

Неожиданно хозяйка затянула частушку:

Хорошо в реке купаться,

Когда уточка плывет.

Хорошо в милка влюбляться,

Когда времечко идет…

– Я ведь раньше в Белоруссии жила, – начала вспоминать она. – В войну много мы настрадались. Немцы наш дом подожгли, а я в нем была. Чуть заживо не сгорела. Хорошо наши солдаты мимо ехали. Один не побоялся, вытащил меня из горящего дома, а потом вот увез сюда. Так полвека мы с ним здесь и прожили. На железной дороге работали. У нас все в селе на ней работают. А где ж еще работать? Кто в депо, кто на вокзале. Этим и живем.

– Баба Аня, а что означает слово «Баскунчак»? – спросила я.

– Баскунчак-то? Собачья голова. Говорят, если сверху на озеро посмотреть, оно похоже на собачью голову.

Беседа струилась неторопливым ручейком. Баба Аня сыпала анекдотами и байками. Ее голос, наш смех слышны были далеко за полночь, когда пышнотелая луна уже устала напоминать нам о том, что завтра нужно встать пораньше.

Мы бы не смогли этого сделать, уснув, кто на полу, кто на диванчике, если бы не наша бабушка. С утра к ней пришла соседка, и она с упоением пересказывала события вчерашнего вечера. Разбуженные ее звонким голосом, через полчаса мы уже сидели за утренним чаем, а через час прощались с гостеприимной хозяйкой, чтобы продолжить наши скитания по сельским и проселочным дорогам.

Озеро раскинуло перед нами свою слепящую гладь сразу после того, как мы выехали из Нижнего Баскунчака – небольшого селения посреди пустынной степи. «Собачья голова», – вспомнила я. Гладкий, безжизненный берег озера, где на добрую сотню метров вокруг не растет ни единая былинка, где только башмаки незадачливых туристов, красуясь покореженными подошвами, изъеденными солью, валяются то там, то здесь – всего лишь небольшая прелюдия соленой белоснежной дали, тянущейся на многие километры искрящимся покрывалом. Кругом соль – белая, бугристая и необычайно твердая. Правду говорят – каменная. А вот и вода. Голубая, прозрачная и удивительно теплая для сентябрьских дней, она тянулась длинной, но тонкой полосой. Ее горьковато-соленый вкус еще долго останется на моих губах.