Ушма

Следом за борзыми, явно стараясь держаться от них подальше, ковыляла страшно изувеченная девочка в салатовом платье — теперь рваном и перепачканном чёрной кровью. Она брела припадая на перебитую ногу, с вывернутыми руками и окровавленном лицом, а её спина была сплошным месивом гниющего мяса, в которое, время от времени, шедшая сзади Хозяйка втыкала как копьё свою ужасную чёрную руку. Каждое касание вызывало мучительный стон девочки и булькающий скулёж у оглядывающихся на неё борзых.

Очевидно, что страх перед гончими у девочки был столь велик, что она предпочитая терпеть издевательства ведьмы, нежели упасть и быть отданной им на растерзание, но её участь была предрешена. Несмотря весь окружающий меня кошмар, я почувствовал к ней жалось, хотя и понимал, что это она помогла увести Анюту и ещё невесть скольких других людей и передать их в лапы ведьмы. Но теперь наставал её черёд — вскоре она будет брошена на адским псам, и сгинет без следа, освободив своё место в этом ужасающем чистилище кому-то ещё.

Ушма двигалась в полный рост, распрямившись настолько, насколько это ей позволяло её уродливое тело. Кошмарная, угловатая, отталкивающая, безжалостная и зловонная, как самые жуткие недра болот, она шествовала возвышаясь над всеми и вода как чёрная мантия струилась за ней. Только её левая рука, белая и изящная, будто бы жила отдельное жизнью. Слегка согнутая в локте и немного вытянутая вперёд, она словно несла саму себя, а с её тонких пальцев беспрестанно срывались прозрачные капли воды. Они ударялись о чёрную воду и разбивались вдребезги, не оставляли на ней следа, а лишь мелодично звеня, будто кто то беспрестанно ронял на пол крошечные серебряные бубенчики.

Следом за Хозяйкой, огромной толпой шли дети. Мальчики и девочки, большие и совсем крохи, одетые и полностью голые, изуродованные и как живые, опрятные и перепачканные илом, взявшись за руки и по одиночке, все они брели понуро свесив головы, не издавая ни единого звука, но это молчание было хуже любого крика. Те, что шли первыми, были отчётливо видны, но каждый последующий ряд становился бледнее и бледнее, постепенно превращаясь в серый туман — шлейф Хозяйки, где уже нельзя было угадать ни лиц, ни фигур, а только смутные очертания чего то большого и движущегося. Покорные и безропотные существа, рабы и невольные помощники Ушмы, обречённые вечно скитаться с ней по болотам и выполнять ужасную работу — заманивать всё новых и новых несчастных в лапы ненасытного чудовища.

Даже с такого расстояния, я боялся увидеть взгляд ведьмы, поэтому отодвинулся от окна, чем, возможно, себя и выдал. Хромая тварь метнулась в сторону моего дома, а за ней последовало ещё две твари.

Мне не нужно было ничего объяснять. Я мигом подскочил к самодельному шкафу, рванул перекошенные створки, юркнул внутрь и затворил их как можно плотнее. Запах внутри был чудовищным: по всем стенкам ползали огромные жирные зловонные слизни. Они шевелились под моими ногами, падали на голову, скользили по лицу, но я ничего не чувствовал. Я окаменел. Это был даже не страх, а нечто более примитивное, из жизни простейших — парализующее желание сделаться незаметным — умереть на какое-то время, чтобы сохранить жизнь.

Борзые были рядом в мановение ока. Они не особо церемонились, поэтому я отлично слышал все их передвижения — как они носились вокруг, как исследовали двор, как одна из них пробралась в дом и забегала по первому этажу, круша остатки гнилой мебели. Она всё время шумно принюхивалась и издавала отвратные булькающие звуки, точно её лёгкие были полны водой. Затем, ненадолго, внизу всё стихло, но я чувствовал напряжение в воздухе — тварь явно что-то задумала и примеривалась. Через секунду, одним тяжёлым прыжком, она вскочила на второй этаж, быстро огляделась и начала принюхиваться. В узкую щель между створками я видел её голову и часть туловища. Приплюснутая и обезображенная человеческая голова, с выпученными, закатывающимися глазами, широкий лягушачий рот, показавшийся мне издалека разорванным, из которого вытекала коричневая слюна и свисал чёрный-синий вспухший язык утопленника, неожиданно большие уши и грязное, гниющее, всхлипывающее нечто на месте носа.

Я не заметил каких-то особо больших зубов в её пасти, но не мог не обратить внимания, на передние лапы. Они заканчивались древоподобными человеческими ладонями с толстыми, крепкими узловатыми пальцами, с обломками чёрных ногтей. Их силу можно было оценить по тому, как они крушили местами всё ещё крепкие доски и с лёгкостью отбрасывали в стороны крупные предметы. Несмотря на то, что левая культя у моего преследователя была гниющей и измочаленной, это не мешало ему двигаться с проворством разгневанного варана и быть смертельно опасным.