Усилитель. Трижды воскресший

– Так и при инициации никаких симптомов быть не должно. А у него было, хорошо, что выдержал и не расклеился тогда. Картинку для телевидения не испортил, впечатлил и подданных и наших заклятых друзей. Саша, – обратился император к внуку, – ну-ка, до тумбы прогуляемся.

Втроём они подошли к тумбе, где до этого офицеры демонстрировали свой уровень владения магической силой и по согласному кивку императора, Александр положил руку на тёплую, согретую летним солнцем, шероховатую, отливавшую серым металлическим блеском, поверхность плиты.

***

Генерал Раевский проводил вручение. Он привык не затягивать подобные мероприятия, чтобы не утомлять стоящих в строю, поэтому лежавшие на столе стопки коробочек с наградами и с погонами быстро таяли. Офицеры и солдаты аплодисментами поздравляли своих сослуживцев, молодцевато выскакивавших из строя для награждения и знаменитым «кремлёвским шагом» подходивших для рапорта к генералу, получавших награду и так же лихо становившихся в строй.

Вручая очередную награду, он понял, что что-то неуловимо изменилось: строй по-прежнему стоял на месте, получившему грамоту о дворянстве молодому младшему лейтенанту дружно похлопали, но офицеры и солдаты исчезли. Точнее, исчезли не они: исчезло их внимание, – им не стало дела до вручения наград, до обычно придирчивых оценок того, как их сослуживцы выходят из строя и рапортуют, насколько чётко принимают награды и погоны; все взгляды были устремлены за спину командира полка и Павел Николаевич, быстро поворачиваясь, за эти две секунды успел прогнать в своей голове десяток негативных событий, которые могли произойти и сообразить, что делать в каждом случае…

Мальчишка… Точнее, какой же он мальчишка – цесаревич, одетый в тёмно-зелёный мундир Преображенского полка, стоял около тумбы, положив на неё руку. Рядом находились император и наследник, чуть поодаль – десяток генералов свиты.

Красная дуга колыхалась над ним, переливаясь оттенками. Под ней же уверенно разгоралась оранжевая; не прошло и минуты, как она вытянулась на всю длину и стала такой же широкой, как и красная. Медленно, клубясь в оранжевых бликах и рассыпаясь яркими искрами, под ней стала появляться узкая полоска жёлтого цвета.

Генерал Раевский был в начале лета на инициации цесаревича и видел тогда, что Александру для перехода на третий уровень не хватило совсем немного. И вот, похоже, прямо сейчас весь полк станет свидетелем, что за минувшие месяцы он это «немного» добрал.

И в самом деле, жёлтый цвет всё ярче разливался узкой полосой; сполохи и переливы оранжевого цвета её уже не заглушали. Трёхцветная радуга слегка вибрировала, изгибаясь и выпрямляясь над цесаревичем, как будто дышала, жёлтый цвет стабилизировался, «гулял» вместе с другими цветами и гаснуть не собирался. А значит – цесаревич перешёл на третий уровень. Весь плац замер, тысячами глаз в изумлении наблюдая за этой картиной.

Цесаревич убрал руку, и, виновато улыбаясь, повернулся к отцу и деду. Радуга медленно, словно неохотно, стала гаснуть.

Кто-то выкрикнул из строя: – Рядовому Преображенского полка, его императорскому высочеству цесаревичу Александру Владимировичу Романову, наше троекратное «Ура!».

Первое «Ура» получилось не громким и нестройным, второе – гораздо дружнее и на весь плац, а к третьему все успели сделать паузу и набрать побольше воздуха в лёгкие и казалось, что стёкла в казармах задрожали от восторженного и дружного гвардейского крика!

Владимир. На дороге от монастыря к храму Покрова на Нерли.

Я любил ходить к Покрову на Нерли в такие моменты, когда дорога, постоянно забитая туристами, двумя разноцветными многоголосыми потоками спешащая к нему и от него, становилась пустой. Но так становилось только поздно вечером, когда храм закрывался, а из приюта в вечернее время за территорию монастыря выпускали не охотно, как говорила сестра Татьяна – от греха подальше. А сейчас получилось даже лучше: на две недели храм закрыли на ремонт, и дорога была свободна от посетителей уже днём; она серой каменной змеёй, поблескивавшей в заходящем солнце, извивалась среди травы и редких деревьев, и каждая сланцевая плита, лежавшая на дороге, казалась чешуйкой этой огромной змеи. Кружились бабочки, стрекотали и изредка выпрыгивали на дорогу кузнечики, периодически проносили мухи, а заботливые пчёлы и шмели перелетали с цветка на цветок в поисках пыльцы, стремясь до конца лета забить соты зимними припасами.