Усилители смысла

Второй продолжал что-то говорить и Пятый дал себе труд его слышать.

– На момент бурения скважин вода в водоносных пластах очищалась сто лет. На моей памяти воде было уже только шестьдесят лет.

– А сколько нормально?

– По-моему, лет двадцать. Но точно не помню. К определённому моменту действующих скважин осталось четыре штуки. Две на охватывающей улице, эта и ещё одна, расположенная между детской поликлиникой и заводоуправлением. Там, кстати, тоже водоросли есть. Только красные.

– Слушай, а чего ты так депрессивно всё рассказываешь?

– Не я такой, жизнь такая – развёл руками Второй.

– Да нет, я не про это. Неужели ничего хорошего в этом городе не происходило, после того как ты там родился?

Второй сжал зубы и замолчал. Пятый понял, что сморозил глупость, но извиняться не стал. Не сахарный – не растает.

В полном молчании они вытряхнули лишнюю воду из одежды и пошли вдоль забора. Через двадцать метров Второй заёрзал и начал беспокойно поглядывать по сторонам.

– Слушай, можешь постоять тут секунду? Я сейчас.

– Решил прихватить мела пожевать, чтобы лучше концентрироваться?

– Да тут, это… ну… – Второй смутился – до ветру надо.

Пятый едва на шнурок не наступил от удивления:

– Ты? Ты! Ты целый день водишь меня по этим свихнувшимся местам! Посмотрите направо – там конец света, посмотрите налево – там недостроенный коммунизм. Уставшим предлагается театральная фантазия «без начала и конца». Холодная вода и несъедобные помидоры за счёт заведения. И тебя из всего волнует возможность отлить в писсуар? Не то, что ты вломился без ключа в квартиру, своровал сакс и побил стёкла. Не то, что нам не дают отсюда выбраться! Вон тебе дерево, иди полей.

– Только покойник не ссыт в рукомойник? Увы, это не про меня. Ну не позволяет мне воспитание, пойми.

– А через заборы лазать и неидеологические песни играть, значит, позволяет.

– Зато я автомат зубной пастой не чищу – отрезал Второй.

Пятый придавил в себе вспышку раздражения, скорее от удивления, чем по миролюбию. Второй раньше никогда не переходил на личности.

– Да не боись, мы глубоко в здание заходить не будем. У здания есть пристройка, а в ней туалеты ближе всего ко входу. Не боись, много времени не потеряем.

Пятый пожал плечами и когда в заборе обозначился поворот, послушно повернул под арку, образованной вторым этажом, который соединял основное здание и малое крыло. Было не очень понятно – зачем так изгаляться, но смотрелось хорошо.

Но Второй пошёл почему-то не туда, куда сказал. Он сбросил рюкзак, подобрал с земли какую-то палку и вдруг прыжками понёсся к чёрному входу, врезался в двери и яростно дёрнул за ручку. Дверь обиженно стукнула, но не открылась. Второй упёрся ногой в другую створку и яростно дёрнул. На четвёртый рывок ручка не выдержала и разломилась.

Второй по инерции отлетел назад, остановив падение каким-то хитрым волчком. Оскалившись, он перехватил прут обратным хватом и вонзил его в дверное окошко. Пробив стекло, он нагнул прут вниз, выдавливая осколки. Вытащил прут и ударил наотмашь по второму окошки. Попытался вбить прут между створками, промазал и отшвырнул его в сторону. Хрипло зарычал и принялся избивать дверь. Он бил в неё поочередно обеими ногами, разгонялся и бил с разгону плечом, отбегал и в прыжке бил двумя ногами в район замка.

Створки сотрясались, щепились и даже теряли мелкие детали. Но не поддавались.

Пятый несколько растерялся. Второй вёл себя явно неадекватно – возможно, его опять прихватило очередным видением. Его нужно было выводить из этого состояния проверенным методом – крепкой лапой за шкурятник. Но подходить к нему сейчас было откровенно страшновато – зашибёт и не заметит.

Второй в очередной раз отлетел от двери. Оскал обнажил почти все зубы, воздух из груди шёл с клокотаньем и присвистом. Он ударил в двери ещё раз, но уже без прежней ярости. Посверлил дверь тяжёлым взглядом и вдруг исступлённо завыл.

У Пятого по спине побежали мурашки. Второй окончательно поехал крышей. Хотя он сам бы наверняка назвал бы это травматической адаптацией и повышением сопротивляемости ценой подавления высшей нервной деятельности. Ну ли ещё какую наукоподобную чушь. Пятый сделал осторожный шаг назад, примериваясь задать стрекача.

Вой оборвался. Второй стоял на одном колене, со стоном растирая себе грудь, жадно и тяжело дыша. Внезапно он поднял голову и уставился в выбитые окна. С усилием поднял голову, расправил плечи и с видимым напряжением стал на обе ноги.

Вздувшиеся желваки медленно опадали. Челюсти двигались, то ли что-то шепча, то ли просто избавляясь от судороги. Потом Второй состроил саркастичную гримасу, видную даже со спины и смачно сплюнул себе под ноги. Вытер губы рукавом и резко успокоился.

– Действительно, чего это я? – почти весело поинтересовался он у Пятого, который сейчас испытывал острое желание дать ему по голове чем-нибудь тяжёлым.