Условие: (не)подчиняться

Тогда Анечка решила, что прогулки на свежем воздухе — особенно, после забившейся в нос пыли запертых комнат — будут ей очень полезны. Погода, на счастье, выдалась прохладной, но ясной, и Анечка, надев пальто, отправилась во двор. Ступая медленно и расслабленно, будто наслаждаясь ласковыми, едва согревающими лучами солнца, она раз за разом обходила вокруг замка. По насыпным дорожкам, по короткой, едва проклюнувшейся траве... Задумчиво опустив голову к земле, изредка лишь поглядывая на темнеющий за забором лес — в страхе, что Кочетков закопал свои сбережения где-то там. Пару раз она замечала за воротами, среди кустов, уже примелькавшегося бродягу. Казалось, будто он следил за ней или за домом — но это не пугало, ворота оставались накрепко закрыты. Да и не до него сейчас было. Анечка всегда умела находить тайники, но в этот раз... то ли удача от неё отвернулась, то ли внимание перескакивало на что-то другое.

Еще один день был потрачен впустую. Под вечер, окончательно продрогнув и сдавшись, уже плохо различая что-то в сгущавшихся сумерках, Анечка вернулась в дом.

Несколько часов она пролежала, уткнувшись в подушку, прислушиваясь к ноющей боли в уставших ногах и спине. Пытаясь успокоиться, придумать, что делать дальше — но отчего-то постоянно сбиваясь на свои мысли. Подушка пахла одеколоном Дэна, и от этого аромата в животе что-то сладко скручивалось и вздрагивало — а затем отдавало болью и горечью в груди. И образ мужа в полумраке, его внимательный взгляд, сбившееся дыхание, теплые, нежные губы — всё это вновь возникало в голове, унося с собой способность логически мыслить. Всего один поцелуй — а она уже не находила себе места.

И Анечка действительно не могла понять, что происходит: ведь она была очень, очень обижена. В ответ на её непритворную заботу, терпение, желание помочь – Дэн попросту оскорбил и прогнал её. Когда он стал чуть человечнее, она невольно потянулась к нему... то ли искренне, то ли интуитивно следуя роли... а Дэн... Сам придумал что-то про измену, сам поверил, сам разозлился... Всё тот же невыносимый Денис Волков! И ей не нравилось это. И одновременно — все сильнее к нему влекло.

А еще, как бы банально и неромантично это не звучало, Анечка очень хотела есть. Продукты, купленные до аварии, рассчитанные всего на пару дней, частично испортились, частично подошли к концу. Анечка пыталась экономить, но когда живот сводило от голода — она не могла этого терпеть. Начиналась паника, просыпался детский страх такой силы, что перехватывало горло. Она давилась кашей, разглядывая на телефоне сайты доставок — и тихо вздыхала. Собственных денег хватило бы на один раз, к тому же это был неприкосновенный запас — вдруг, понадобится срочно ехать куда-то на такси. А ту пачку наличных, что Анечка нашла в тумбочке у Дэна, она трогать боялась. Муж мог сильно, очень сильно разозлиться, и её голод не послужит оправданием.

«Бог мне свидетель, я скорее украду или убью, но не буду голодать», – когда-то говорила Скарлетт О'Хара, и Анечка была с этим согласна — когда-то. А затем она поняла, что украсть может не только она — но и у неё, что попытаться убить может не только она — но и её с Яном. И захотела сбежать от той жестокой реальности в новый, сытый мир. Когда-то Ян дал ей всё, что у него было, научил всему, что умел сам. Помог уехать из страны, сделал новый паспорт. Но она мечтала о безопасной и стабильной жизни, где не было места прошлому, где её сиротское детство уже ничего не значило. И она... сама попросила найти ей богатого мужа.

И вот теперь она жена одного из самых состоятельных мужчин этого города. И не имеет ни одной собственной копейки.

Анечка не выдержала. Время было позднее, рынок уже закрылся, искать в темноте магазинчик в поселке она не решилась — а потому позвонила в доставку. Сделала щедрый заказ — чтобы наесться, смирилась с мыслью, что придется объясняться с мужем. Потом. Она подумает об этом потом, когда он вернётся.

Анечка вновь растянулась на кровати, в ожидании глядя на экран телефона. Уже не раз ей в голову приходила идея позвонить или хотя бы написать Денису — Волков-старший предупредительно занес в память номер сына и секретаря. Спросить у мужа, как он себя чувствует, когда выпишут, нужно ли что-то... Такой естественный поступок — и казался странным, диким, опасным по отношению к Дэну. Уже сам тот факт, что она воспользовалась мобильником, подарком его отца, мог вывести мужа из себя и обрушить на её голову поток новых оскорблений или издевательств.

Анечка разочарованно уткнулась лицом в подушку — и заснула.

Запах Дэна стал более явным, близким, окутывающим, — и Анечка, вздрогнув, открыла глаза. Он стоял в дверях, очерченный пробивавшимся из холла светом, устало прислонившись к косяку плечом, неотрывно глядя на нее и медленно расстегивая рубашку.

– Ты же не из больницы... – садясь, хрипло пробормотала Анечка вместо приветствия. Она надеялась, что муж сразу поедет домой, как только его выпишут. Она ждала.

– Мне надо было заняться делами, – равнодушно отозвался он. – Ты была хорошей женой?