Условия человеческого существования

— Ничего запретного не укрываете?

— Нет.

Высокая грудь Митико прерывисто поднималась. Еще раз оглядев женщину с ног до головы, Ватараи подошел к книжному шкафу.

Книги с фамилиями авторов, написанными не иероглифами, а буквами, все казались ему подозрительными. Вот в них-то, наверно, и заключены крамольные мысли. И у этого Толстого, и у Достоевского. В общем все, чего он не знал, казалось ему вредным и опасным. Да разве только Ватараи? Ведь Ватараи лишь винтик огромного аппарата, именуемого армией, и только потом он уже человек. А ведь еще несколько лет назад он и не помышлял стать военным. Но на действительной службе он вдруг убедился, что в армии кормят вкуснее, чем дома. Это стало первопричиной его ревностности по службе, хотя сам он об этом не догадывался. Служба в армии с ее муштрой и походами показалась ему легче, чем деревенская работа в поле. Мордобой он переносил тоже легко — судьба наградила его крепким здоровьем. Более того, чем крепче ему попадало, тем достойнее он считал своего истязателя. Крепкий кулак у мужчины, по его понятиям, был признаком мужества. К тому же он знал, что в скором времени и сам будет раздавать тумаки новобранцам. Как только он смекнул, что тут надо только не зевать, жизнь в армии показалась ему раем. Он пошел по «правой» дорожке. Когда производился набор добровольцев в жандармы, он окончательно решил осесть в армии. Земли у него не было, да и где он сможет более спокойно и неизменно продвигаться по службе?

А если уж есть армейский хлеб, надо прежде всего отполировать себя с головы до ног «по первому разряду». Так он думал и так стал действовать. А если попасть в руки великого скульптора, именуемого жизнью, можно за несколько месяцев стать «образцовым» военным.

«Образцовый» военный стоял перед книжным шкафом и возмущался. Будь он, Ватараи, штатским вроде Кадзи, разные интеллигентские сопляки, зачитывающиеся иностранщиной, противники твердой власти, стояли бы над ним и помыкали бы им. А теперь другое дело. Они ничто, а он ими командует.

— Начитался этих книжонок — и вот результат! Сегодня дошел до ручки, — сказал Ватараи, снова похотливо оглядев Митико, стоявшую рядом. — А вы как думаете?

«Я думаю иначе», — хотела сказать Митико, но вместо этого она лишь страдальчески заморгала. Этому ли дикарю рассуждать о культуре! Но разве можно ему это сказать, ведь судьба ее Кадзи находится в его руках.

Растерянный вид молодой женщины раздражал Ватараи. Сейчас облапить бы эту аппетитную бабенку и досыта насладиться ею. Нестерпимо завидно, что такой слюнтяй, как Кадзи, днем и ночью находится рядом с этой женщиной. Сволочи! Наверно, и вчера еще миловались в постели, и это в то время, когда верные сыны отечества днем и ночью страдают без женщин.

— Открыть ящики стола, — приказал Ватараи. — Вынуть из них все на стол.

Митико послушно открыла все ящики. Ватараи встал сразу же за спиной Митико — хоть прикоснуться к этой чертовой бабе! Перед глазами у него висело стенное блюдо. Объятия обнаженных влюбленных волновали жандарма. А тут еще такой возбуждающий аромат от женщины. Тонкая талия, округлые бедра наклонившейся Митико дразнили. А что, если взять на руки и повалить? Дело плевое, и сопротивляться не будет. Скажу только: «Безопасность мужа зависит от тебя». Ведь один раз в Северном Китае у него был уже такой случай. Жена торговца опиумом, имевшего связь с китайской армией, сама предложила себя, чтобы вызволить мужа. Но та была уже потрепана, а эта — только что распустившийся цветок. А какая кожа, светлая, гладкая! Ватараи самодовольно улыбнулся и тяжело задышал.

Митико всем телом чувствовала состояние жандарма. И несмотря на охватившее ее отвращение, она уже думала о том, как бы выгоднее использовать свою привлекательность.

Открывая нижний ящик стола, Митико низко наклонилась. Ватараи вплотную прижался к ней. Митико хотела было отскочить, но тут она увидела рукопись Ван Тин-ли. У нее сильнее забилось сердце. Как бы оставить ее в столе, не вынимать, а открыть другой ящик? Она не стала выпрямляться, пусть стоит эта скотина сзади и пыхтит. Но Ватараи не даром был жандармом. Как только Митико хотела закрыть ящик, толстая рука Ватараи потянулась через ее плечо.

— А это что такое? А ну, покажите!

Ватараи взял рукопись и стал листать. Канбун он не знал ^[x], и его подозрительность стала острее.

[x] Канбун — иероглифическое письмо.

— По-китайски? Наверно, важная рукопись.

Ватараи рассмеялся, еще раз оглядев Митико с ног до головы. Митико сгорала от стыда, ей казалось, что этот жандарм уже осквернил ее тело.

— Не знаю, почитайте, может быть и важная, — сказала она и отстранилась от Ватараи. — И вообще ищите сами, что вам нужно.

Ватараи удивленно поднял брови. Смотри, как сразу переменилась, и не подступишься. Небось своему Кадзи позволяет все, что угодно, а тут… И снова в груди Ватараи вскипело возмущение. Черт с ней, с ее красотой!

— Хватит и этого. Да и кроме материалец есть! — И он опять рассмеялся, как бы говоря: все от меня зависит, захочу — останется жив, захочу — погибнет.