Условия человеческого существования

Ватараи схватил Кадзи за волосы и ударил коленом в лицо. Потом еще и еще… Кадзи отворачивал лицо, падая мешком на пол. Митико, поддержи! Дай руку! Подними! Ведь нельзя перед этим извергом ползать по земле!

— Митико!

Это был не крик, а стон, невольный стон.

— Ха-ха! — засмеялся Ватараи. — Уже захотел повидать?

— Очень сожалеем, но госпожа Митико изволят отсутствовать, — сказал Танака, стоявший в стороне у стены.

Ватараи поставил Кадзи на ноги.

— Вот, возьми напоследок!

И он приемом дзюдо через бедро бросил Кадзи на пол.

— А вот еще!

Снова Кадзи в воздухе и снова на полу.

Нет, больше он не может, силы иссякли. И, уткнувшись лицом в пол, Кадзи беззвучно заплакал. Он плакал от обиды на Вана, обманувшего его; где же этот друг, который у каждого есть рядом? Он плакал и потому, что его сегодняшний поступок, которым он так гордился, нисколько не поддержал его. Видимо, это кара за его прежнюю трусость и эгоизм.

— Встать!

Огромная фигура Ватараи виднелась уже неясно. Кадзи, словно призывая на помощь Митико, протянул руки и с трудом, точно пьяный, поднялся на ноги.

— А если так?

Последний чудовищный удар угодил в живот. Кадзи упал, как бревно, и даже не пошевелился.

— Приведи в чувство!

Танака зажег курительную палочку и сунул ее в нос Кадзи. Это «лекарство» действовало безотказно. Кадзи замотал головой и пришел в себя.

— Эй, ты! Попробуй-ка встать так, как стоял передо мной с гордой мордой во время казни, — презрительно сказал Ватарай. — Тебя задерживали в полиции в тридцать восьмом году в Токио? Наверно, и тогда покуривали? А как сейчас, действует?

Кадзи лежал на полу навзничь, в его затуманенном сознании всплывали обрывки прошедших дней. Нет, он никогда, к сожалению, ничего не сделал героического. Поэтому и вспомнить ему нечего. А то, что сейчас происходит, — это плата за его нерешительность, за его вечные колебания.

— Вот такие сволочи тыл расстраивают, на врага работают.

Ватараи носком сапога ткнул Кадзи в лицо. Глаза Кадзи приоткрылись.

— Ты, китайский агент! Отсюда не выйдешь, пока не выложишь все!

Ватараи еще раз ударил Кадзи сапогом.

— Танака, под замок его!

38

Тяжело захлопнулась решетчатая дверь, звуки шлепающих туфель замерли. Кадзи подполз к стене, сел и, опершись о стену спиной, поднял взгляд на крошечную лампочку. Какая тишина! С улицы не слышно никаких звуков. Где-то вдалеке загудел паровоз. От Лаохулина всего пятьдесят километров, а Кадзи кажется, что он попал на край света.

Укрывшись тонким одеялом, он растянулся на полу. Казалось, болело не только тело, но и кости. А еще больше ныла душа, это от одиночества. В груди пустота, будто все из нее выскоблили. Чтобы вынести эту безысходность, необходимо, оказывается, иное мужество, чем то, которое нужно, чтобы вынести пытки. Тут некому сопротивляться. Пять лет назад он тоже был одинок, но как-то не сознавал своего одиночества. А теперь у него есть жена, она пошла вместе с ним. И вот, возможно, он больше с ней не встретится. С замиранием сердца он вспомнил вчерашние ласки Митико. В ушах еще слышатся ее прерывающиеся стоны: «До смерти не отпущу!»

Ничего не поделаешь, Митико, оставь надежды. А если выйду — порадуйся. Я сегодня впервые был смелым. Поддержи меня, чтобы это мужество не исчезло.

Опять послышались звуки шлепающих туфель. Вот где-то скрипнула дверь. И снова тишина.

39

На следующее утро после ареста Кадзи к Митико перед работой зашел Окадзаки. Некоторое время он не мог вымолвить ни слова. Конечно, ему было приятно отомстить Кадзи, но он отнюдь не хотел, чтобы все получилось так.

— Вы, собственно, по какому делу? — холодно спросила Митико.

— Как бы вам сказать… — Окадзаки толстыми пальцами почесал затылок. — Я никак не думал, что все так кончится. Взгляды у нас с Кадзи расходятся, мы не любили друг друга, но это совсем другое дело. Не думайте, что я могу мстить человеку, прибегая к помощи других. Я хотел бы, чтобы вы просто знали об этом, а то мне как-то не по себе.

— Я знаю.

Митико продолжала смотреть на Окадзаки очень холодно. Пришел показать, какой он, видите ли, честный. Одна ночь страданий превратила сердце женщины в ледяной комок для всех, кто был врагом Кадзи.

— Я думал, что все будет очень просто…

Окадзаки снова замялся. Взгляд Митико смущал его.

— Никак не ожидал, что Кадзи на такое пойдет.

Глаза Митико влажно блеснули.

— Вы хотите сказать, что Кадзи сделал что-нибудь недостойное?

Какая нежная, а словно в броне — не подступишься, и все ставит на свое место. Окадзаки опять замялся.

— Нет, собственно…

— Нет! — Митико повысила голос. — Не знаю, как расценивают его поступки другие, но я считаю, что Кадзи сделал то, что ни вам, ни другому не под силу. Конечно, теперь вы все судачите о нем. Очень похвально!

— Вот вы как…

В белесых глазах Окадзаки блеснула искорка раздражения, он явно обиделся, и ему как-то сразу стало легче. Что ж, если она такая, то и он посмеется. Пусть теперь поживет без своего Кадзи эта образованная юбка.

— Пусть будет по-вашему, но мне кажется, что молодые плохо знают жизнь и очень высокомерны. Я ведь зашел по-хорошему, хотел хоть чем-нибудь вам помочь.