Условно разумный

Мужчина упал на пол, судорожно пытаясь вытащить из груди иглу, и получил еще два удара.

— Я же говорил: не шевелись. Теперь вот мучайся. Да не трогай ты ее, сама отвалится.

Словно прислушавшись к словам Навора, игла неожиданно выскользнула из груди человека, будто ее подтолкнули изнутри, и упала на деревянный пол. Андрей лег на спину и закрыл глаза. Сердце колотилось, как ненормальное, а потом начало замедлять ритм.

— Теперь слушай сюда, — чернокожий положил пистолет в карман фартука и облизнул губы. — Тебе, конечно, не позавидуешь, но если будешь меня слушать, протянешь до утра. Лекарство, которое я тебе ввел, замедляет работу сердца. Оно действует ровно тридцать минут. Будешь лежать и не двигаться, сердце остановится, и тогда тебе конец. Прыгай, блоха.

— Подожди! Навор! — Семенов поднялся и почувствовал, что голова немного кружится. — Меня правда выведут на аукцион? Тогда сообщи О'рдрину! Он должен меня увидеть! Пусть договорится с Коронером и выкупит меня!

Но Навор уже скрылся за синим занавесом.

— Черт! — Семенов в сердцах ударил кулаком по пруту клетки, а потом приложил пальцы к шее. Сердце билось медленнее обычного. Если Навор прав… тревожный признак. Требовалось срочно что-то предпринять.

Мужчина оглянулся. Бегать по клетке не получится — лежа на полу, он едва умещался в ней. Оставалось приседать.

— Раз. Два. Три. Четыре…

Через пару минут закружилась голова, сердце замедляло работу, упражнения не помогали или помогали недостаточно хорошо. Андрей лег на пол и принялся отжиматься и старался делать это как можно быстрее.

Спустя три минуты напряженного труда, он снова приложил пальцы к запястью. Пульс прощупывался и, кажется, он стал сильнее.

Семенов поднялся и принялся прыгать на месте, потом перешел на кувырки, затем подпрыгнул, повис на прутьях и стал подтягиваться.

Он так увлекся, что даже слегка испугался, когда жидкий бетон вместе со стоящей на нем клеткой, начал движение. Серые волны несли человека к синему занавесу. Шторы раздвинулись, и он оказался в центре внимания нескольких десятков галактик.

* * *

Бетон вывез клетку на огромную сцену, с трех сторон окруженную синим занавесом. Четвертая сторона оказался открыта зрителям. Волны живого раствора цемента остановились, но не замерли, продолжали едва заметно колыхаться на несуществующем ветру.

Появление клетки с человеком зрители встретили оглушительным шумом, который сменился свистом, как только осветительные приборы направили на нее свой свет.

Андрей зажмурился, давая глазам время привыкнуть к белесому мареву, и почувствовал, что сердце снова начинает давать сбои. Не открывая глаз, он начал делать приседания, потом лег на пол и кое-как трижды отжался. И только потом сумел осмотреться.

Сцена возвышалась над землей метра на два, от толпы ее отгораживал высокий бетонный забор, за которым стояло дополнительное оцепление — два ряда пупырчатокожих четырехлапых существ, верхом на которых сидели мускулистые гуманоиды в синих штанах и синих рубахах. Левой рукой гуманоиды держали уздечки своих «скакунов», а правой — внушительного вида дубинки, ударами которых щедро награждали всех, кто подходил слишком близко.

Семенов бросил взгляд на охранников, подпрыгнул, повис на решетках потолка клетки и стал подтягиваться. Краем глаза он мог наблюдать за "зрительным залом".

Это было самое большое помещение, которое он когда-либо видел, и самое большое скопление народа. Толпа состояла из самых разных существ, каких только можно представить. Здесь находились и люди, и арахноиды, и «серые», и четырехлапые ящеры, и похожие на студень бесформенные горы, и жабообразные, и разнообразные гуманоиды всех ростов и расцветок, и непонятные существа с двумя, тремя, пятью и десятью конечностями. И все это собрание монстров гудело, не переставая.

Кажется, здесь присутствовали жители пяти таких городов, как Москва, и все возбужденно переговаривались и непрерывно двигались. Поднимали вверх лапы, руки, щупальца, присоски, иглы, клешни и отростки, подпрыгивали, выпускали в воздух пузыри, струи цветного дыма, бросали шляпы, шапки, перчатки, бумажки, все, что попадалось под руку. Часть предметов летела к сцене, но, к счастью Андрея, ничего не долетало — вещи натыкались на невидимую преграду и падали в нескольких метрах от живого оцепления.

Потолок зрительного зала оказался увешан осветительными приборами, пускающими лучи света во все стороны, и камерами. Одни наверняка следили за порядком, хотя если в такой толпе начнется драка, прекратить ее будет затруднительно, вторые передавали картинку с аукциона в прямом эфире. Подтверждением последней догадки служили большие плоские экраны, на которых поочередно сменялось изображение мясистого лица «осьминога» Коронера, лицо Семенова и общая картина: человек в клетке.