Услышать тебя...

— Мама, я повторяю: он талантливый человек. Если бы не он, я провалила бы практику. Он все написал за меня. И знаешь, что мне вывели в зачетке? Пятёрку! А ведь он всего год назад закончил вечернюю школу.

— У него даже нет высшего образования?! — ахнула мать.

— Успокойся, он зачислен в университет на заочное отделение журналистики.

— Не дай бог, с отцом что-нибудь случится, тебе больше ждать помощи неоткуда.

— Можно ведь деньги зарабатывать и честным пу­тем,— ляпнула Лиля, не подумав.

— Раньше я от тебя таких речей не слыхала, — вы­разительно посмотрела на нее мать. — Тебя никогда не интересовало, откуда берутся деньги, которые ты тра­тишь.

— Мама, Сергей живет в другом мире и совсем не похож ни на кого из наших знакомых, — сказала Лиля. — Я даже не представляю, как он все это воспримет. Если бы ты посмотрела, как они живут: пятеро в одной комнате! И не жалуются, не ропщут, как будто так и надо. Это честные, простые люди. Отцу Сергея никогда бы и в голову не пришло скупать облигации.

— Ты осуждаешь своего отца?

— Мама, не говори так! Я люблю отца, восхищаюсь им, но живут на свете и другие люди. И живут со­всем не так, как мы. Не должна же я их за это прези­рать?

— Лиля, я не видела твоего мужа, но сдается мне, что ты поступила опрометчиво, выйдя замуж.

— Сергей — мое спасение! — горячо воскликнула Ли­ля. — Лучше петлю на шею, чем жизнь с таким, как Роберт.

— И все-таки на твоем месте я с ним не порывала бы. Мне кажется, твое замужество заставило его по-новому посмотреть на тебя. Возможно, он тебя действи­тельно любит.

— А что, если я завтра вызову Сергея и все ему рас­скажу? — думая о другом, сказала Лиля. — И ты на него посмотришь.

— Уволь, дорогая, — хриплым голосом сказала мать. — Одному ты уже все рассказала.

— Вы ведь сами мне вместо денег давали облига­ции. Не могла же я одна бегать по сберкассам! И так уже контролерша меня запомнила и как-то сказала: «Девушка, что-то вы слишком часто выигрываете.» Я всю ночь после этого заснуть не могла, а Роберт, бы­вало, за три-четыре дня все облигации отоварит. Это он и придумал такой термин. Без него я давно бы по­палась". Ты ведь знаешь, какая я трусиха.

— Я тебя не виню, — вздохнула мать. — Вот что, завтра я улетаю в Андижан. Теперь мне не до музеев и театров. И ни в одной сберкассе моей ноги не будет. Может быть, за нами уже следят? Я должна все расска­зать отцу.

— Ты такая же трусиха, как и я.

— Обещай мне, доченька, не ссориться с Робертом, пока я с отцом не переговорю. Он наверняка что-нибудь придумает. Может быть, воздействуем на Роберта через его отца.

— Успокойся, мама, Роберт нас не выдаст. В конце концов он тоже замешан в этом деле. Три года нашими деньгами пользовался.

 — И все-таки не зли его, ладно?

 — Хорошо, мама, обещаю. Спокойной ночи.

4

Косой крупный дождь хлестал по тол­стым кленовым стволам. Голые ветви царапали крышу, стукались друг о дружку. Дятлинка вспухла от пролив­ного дождя и грозила затопить плавни. От сильных по­рывов ветра дребезжали стекла, и мелкие холодные брызги, залетая в форточку, попадали Сергею на лицо. Николай сидел за обеденным столом и сосредоточенно читал отпечатанный на машинке текст.

Бутрехин — первый человек, который читает написан­ный Сергеем очерк о трудовых буднях и отдыхе рядовой колхозной семьи. Пять дней пробыл Сергей в отдален­ном колхозе. Вместе со всеми вставал чуть свет и от­правлялся на работу. Глава семьи трудился на свино­ферме, и, когда Сергей в первый же день собрался идти вместе с ним, он достал с чердака старые, в заплатках резиновые сапоги и молча протянул ему. Позже Сергей убедился, что в своих штиблетах он ни за что не добрался бы до свинарника. Вместе с хозяйкой-телятницей Сергей принял от коровы двух черненьких с белыми звездами телят. Через три часа после рождения, вымытые и об­сохшие, телята уже стояли на раскоряченных дрожащих ножках и сосали огромное, как арбуз, вымя своей мамаши.

Бутрехин перевернул последнюю страницу, отложил листы в сторону, взял большие, хорошо отглянцованные фотографии и невозмутимо стал их разглядывать.

— С фотографиями все в порядке, — сказал Сер­гей. — Как мой очерк?

Николай аккуратно сложил фотографии и, постуки­вая ими по столу, наконец взглянул на Сергея. Вздох­нул, набирая воздуха, и... ничего не сказал.

— Послушай, Колька... не тяни ты из меня жилы!

— Ты это сам написал? — наконец раскрыл рот приятель.

— Более глупого вопроса ты задать не мог?

— Что ты от меня хочешь?! — взорвался Николай.— Мое мнение? Так вот: не напечатают.

Сергей отвернулся к окну и стал смотреть на Дятлинку. Дождь бушевал, ветер срывал с волн пену и швы­рял на осклизлые, жирно блестевшие берега. Под гу­дящим кленом на одной ноге сиротливо стояла белая курица и тоскливо вертела втянутой в перья головой. Дождь был таким сильным, что она не решалась поки­нуть это ненадежное убежище. Иногда капли щелкали курицу по перьям, и она вздрагивала, прикрывая глаза синеватой пленкой.

— Это ваша курица? — спросил Сергей.