Усобица триумвирата (СИ)

- Повредишь?! – Святослав успел увидеть эту ногу, на которой почти не осталось следов перелома. Не могла она уже воспалиться, и расхаживать её было нужно. Поймав теперь Вячеслава за грудки, он стащил его на себя и поставил на пол: - Хватит трястись над собой! Встань!

- Свят! Свят, Свят!!! – запищал, испугавшись, смоленский князь, поджал покалеченную на охоте ногу. – Оставь, оставь, дай сесть!

- Стой! Костыль тебе дать? Бери и ходи! Или ты всю жизнь оставшуюся пролежать собрался?!

- Да нет, я же так… ждал, когда заживёт… совсем…

- А девок сношать тебе это не мешало, гляжу!

Вячеслав трусовато опустил глаза, устыдившись того, в каком виде застал его старший. Сказать было нечего в своё оправдание. Ничего не шло на ум.

- У тебя жена венчаная, ты себе что позволяешь?! – встряхнул его Святослав, заставив опять на себя посмотреть.

- Да дура она…

- Дура?! – мужчина ещё раз хорошенько вздёрнул его, как будто желая выбить из головы всякий вздор. – Дура – так образумь, глупа – так научи! Каков муж, такова и жена, иного не бывает, Вяча!

- Не люба она мне, - промолвил он себе под нос несмело, боясь уже гневить Святослава. Тот отпустил его:

- Чем она тебе не люба? Сына тебе подарила, молода, покладиста и заботлива. Дворовых холопок тебе, как Изу, подавай? Потому что у них бёдра шире и груди больше? В этом тебе весь интерес, как дитю малому? Жена тебе Богом прикреплена, с нею тебе делить и счастье, и беды, все заботы, всю жизнь свою! Завтра ж иди на причастие, пока тебе священник грехов не отпустит – к жене со своей грязью не подходи, понял? Лично проверю, чтоб в храм пошёл! Не пойдёшь – силой потащу! Понял?

- Понял, Свят, понял! – скрывая, что обижен и не показывая это на лице, Вячеслав сел, натягивая штаны. Грехи! Как будто они действительно существуют! Выдумки это всё, верно Всеслав говорил. Принесла ж нелёгкая брата! Как по делам своим ехал, так не удосужился заглянуть, и Изяслав туда же, промчался мимо, только люди проезжие и поведали, что в Полоцк поехал, а потом в Новгород. То им плевать было на него, хоть умри он тут, а то заявился!

- Я голоден с дороги, жду тебя к трапезе, - сказал Святослав и вышел.

Поднявшись по лестнице в терем, он постучал кулаком по двери:

- Княгиня? Можно?

За дверью послышался переполох, шорох ткани, шаги. Дверь открылась, и Ода, бледная, но с ярким румянцем на щеках, взглянула на него большими светлыми глазами.

- Можно брательнича[5] проведать?

- Да, заходи, князь, - отодвинулась она, освобождая проход к люльке. Одна из челядинок возилась в сундуке, укладывая принесённые выстиранные вещи. Святослав указал ей на выход:

- Оставь-ка нас поговорить.

Ода вытянулась. Её охватило волнение и чувство дурманящего забвения, когда примчался Перенег и сказал, что едет князь Черниговский. Ничего не могла она услышать желаннее и слаще, даже переспросила, кажется, дважды, кто едет? Чтобы слышать это и убеждаться, что правда. Что вот-вот он будет здесь, перед ней. Святослав. Но что окажутся они наедине? Что ей доведётся говорить с ним? Нет, этого она и представить себе не могла!

Святослав подошёл к люльке. Ребёнок не спал, изучая мир маленькими любопытными глазёнками. Мужчина вынул его, прижимая умело в груди – своих уже столько передержал и перенянчил, что справлялся не хуже матерей!

- Ну-ка, Борисушка, дай на тебя стрыю поглядеть. Не боишься меня? А? Моя Выша плачет, когда я её высоко поднимаю, а ты смелый у нас, да? Она-то девчонка, а ты – богатырь! – балуясь с племянником, Святослав вызвал у того смех. Ребёнок потянулся к его аккуратной бороде, с удовольствием её трогая.

Ода смотрела на них. «Ты совсем не страшный, князь, как тебя можно бояться?» - думала она, но не решалась произнести даже слова. Если бы только отцом Бориса был он, а не Вячеслав… «Нет, нет, я никогда больше не должна так думать! Мои мысли накликают беду!» - одёрнула себя девушка.

- Сестрица, - повернулся к ней Святослав.

- Да, князь? – отозвалась она, выходя из своих запретных фантазий.

- Ты за Вячу не заступайся, не попустительствуй. Ты скрыть хотела его поведение? Не надо. Мы – его старшие братья – должны его воспитывать, раз отец не успел. Если такое повторится, ты мне напиши. Умеешь писать по-нашему? Не латинянским языком.

- Плохо, - призналась Ода.

- Тогда устного гонца пошли… А! – вспомнил Святослав. – Я же до весны в Тмутаракань уеду… Тогда Всеволоду пошли весточку, слышишь? Не думай, что у нас тут так принято и можно мужу вести себя по-всякому. Это не так. И я, и Всеволод Вячеслава вразумим.

- Благодарю тебя, Святослав Ярославич.

- Да не за что пока, княгинюшка, - улыбнулся он. От его улыбки у неё в конец растаяло, потекло как воск под огнём сердце. Никто не был с ней так же обходителен, не слышала она больше здесь таких мягких слов от мужчин, такой чуткости.

- За доброту.