Успех

В то время во всей Баварии хозяйничали вооруженные отряды «истинных германцев» — они «наводили порядок» и «карали неблагонадежных» — короче говоря, устраивали нечто вроде репетиций перед настоящей расправой с «внутренним врагом». Вооруженные отряды под началом обер-лейтенанта Вебера и капитанов Мюллера и Эстрейхера предприняли карательную экспедицию против рабочих электростанции на Вальхензее, организовавших свои «сотни», чтобы обороняться от нападении «истинных германцев». В окрестности Вальхензее были заранее отправлены отряды велосипедистов и санитаров. Но когда главные силы карательной экспедиции собирались погрузиться в специальные поезда, стоявшие наготове на мюнхенском вокзале Изарталь, железнодорожники наотрез отказались везти этих до зубов вооруженных людей. Разочарованные и жаждущие прямых действий отряды «истинных германцев» решили напасть хотя бы на южные рабочие окраины Мюнхена — Зендлинг, Талькирхен, Брудермюльфиртель, Нейхофен, Оберфельд. Они забаррикадировали улицы, приказали жителям сидеть по домам и не выглядывать из окон, поставили часовых у входных дверей и на крышах, остановили трамвайное движение, устроили опорные пункты и начали палить во всех, кто попадался им на глаза. Особенно жестоко они обстреливали железный мостик, соединявший эту часть города с другим берегом Изара. Полицейские, слишком малочисленные, чтобы оказать сопротивление, заперлись в своих участках. Когда наконец к ним пришло подкрепление, командиры отрядов заявили, что вооруженные силы «истинных германцев» не что иное, как «добровольческая полиция». Никто не помешал «патриотам» спокойно убраться восвояси. Власти сочли за благо арестовать нескольких рабочих из этого района, обвинив их в нарушении общественного порядка.

На имперском правительстве лежал в то время тяжкий груз забот. Рурские события, инфляция, диктатура заправил тяжелой промышленности, их требования силой оружия раздавить ненавистные красные правительства в Саксонии и Тюрингии — эти грозные проблемы требовали срочного решения. По сравнению с ними дурацкое «зендлинговское сражение» представлялось мелочью. Что скрывать, конечно, «истинные германцы» получали часть оружия из запасов рейхсвера. Так что у правительства были все основания принять против них решительные меры. Но все знали, что в последние месяцы в Баварии произошли куда более серьезные акты анархии. И все привыкли, что к любым представлениям имперского правительства Бавария относится с наглым безразличием. Да, никого уже не тревожило, что эта провинция безмерно упряма, что там непрерывно нарушаются статьи конституции, что в рейхстаге чуть не ежемесячно возникают дебаты на этот счет. Так что к запросу социал-демократов никто особого интереса не проявлял. Да и они сами мало чего ждали от него, иначе не поручили бы выступить доктору Гейеру, чье имя теперь фатально вызывало насмешливые улыбочки.

Поднимаясь на трибуну, доктор Гейер не хромал. И не мигал, не перебирал пальцами, владел голосом. Его давняя мечта исполнилась, он стоял на трибуне рейхстага в огромном зале, старомодном, роскошном и безвкусном, стоял и говорил для всей Германии.

Он описал «зендлинговское сражение», привел статистические данные о численности военных организаций «патриотов», о их вооружении. Как и в своей «Истории беззаконий», все время ссылаясь на документы, перечислил самые вопиющие из безобразий, учиненных «истинными германцами» и оставшихся безнаказанными. Нападения на мирных прохожих, разгон собраний, раненые и убитые депутаты из враждебных «патриотам» партий, оскорбления имперского правительства, гнусные издевки в адрес главы государства, сожжение государственного флага. Он нанизывал дату на дату, цифру на цифру. Говорил остро, но полностью владел собой, не позволяя себе ни единой ораторской уловки.

Начал он в полупустом зале. Немногие сидевшие там переговаривались между собой, газетчики зевали во весь рот, депутаты от коммунистов и «патриотов» прерывали доктора Гейера насмешливыми замечаниями. Но постепенно огромный зал стал наполняться, разговоры умолкли, корреспонденты проснулись, если оратора и прерывали, то уже отнюдь не шутками. Многие депутаты подошли к самой трибуне, чтобы ничего не упустить. На скамье правых сидел сморщенный старикашка, он встал, оперся обеими руками на пюпитр и не двигаясь простоял много минут, напряженно вслушиваясь в речь оратора.

Перечисляя преступления «патриотов», доктор Гейер не упомянул об убийстве служанки Зандхубер, не назвал он и министра Кленка, который был в ответе за многое из того, о чем он говорил. Но его сухое изложение лишь потому так волновало слушателей, что в эти минуты он видел не лица депутатов, не безвкусную роскошь зала пленарных заседаний, а редкий лесок и в нем двух человек — белозубого с очень красным ртом и кирпичнолицего гиганта с издевательской ухмылкой и трубкой в уголку рта.