Успех

В Тюверлене поднимается такое раздражение, какого до сих пор он в себе не знал. Больше десяти лет он был свидетелем всего, что тут происходило. Был сторонним свидетелем мюнхенской жизни, порою добродушным, порою осуждающим, но всегда сторонним. «Освобождение Мюнхена», дело Крюгера, дикость и гротеск кутцнеровского путча. Лица восьмилетних детишек, сквозь которые просвечивали лица их родителей, вдруг опротивели ему. Так же, как их смех, и смех Касперля, и даже лежавшая у него на коленях гравюра. Все, что накопилось в нем под влиянием дурацких и жестоких событий этих лет, внезапно прорвалось наружу.

Не просто дурное настроение или мимолетная злость. Возвращаясь с майской ярмарки, Тюверлен ощущал в себе новое и отнюдь не двусмысленное чувство. То была ненависть.

18 У Жака Тюверлена новый заказ

Уже полгода миновало с тех пор, как провалился путч «истинных германцев». Самые тяжкие последствия инфляции, а затем и стабилизации марки были преодолены. Комиссия экспертов под председательством американца Дауэса, которой было поручено разработать более или менее разумный план выплаты Германией репараций, представила свои выводы на рассмотрение конференции заинтересованных держав; все понимали, что на этот раз они договорятся. В Англии к власти пришло лейбористское правительство во главе с Рамсеем Макдональдом^{57}. В Испании некий генерал Примо де Ривера^{58} стал диктатором страны. В Марокко коренные жители, берберы, руководимые Абд аль-Керимом^{59}, восстали против колонизаторов — французов и испанцев. Сильно уменьшившаяся в размерах, потерявшая все европейские владения Турция^{60} сызнова заключила мир со своими победителями. В России умер создатель Советского государства В. И. Ленин. В Индии продолжались волнения. В Китае алчные генералы обирали вконец обнищавший народ и не переставали воевать друг с другом^{61}.

Май сменился июнем. Город Мюнхен и все Баварское плоскогорье совсем успокоились. В трудные годы минувшего десятилетия Жак Тюверлен мечтал о размеренной, прочно устоявшейся жизни, о возможности и жить ею, и наблюдать за ней. Теперь эта возможность появилась. Плоскогорье отдыхало, горы, озера, холмы, город Мюнхен наслаждались прославленным баварским покоем. Но Тюверлен терзался из-за того, что произошло здесь в последние годы, везде обнаруживал следы недавних событий, точно следы срамной болезни. И не понимал, почему он, которому открыт весь мир, душой и телом сросся с этим краем. Он носился в машине по стране, плавал в озерах, лазал по горам, вел споры с неглупыми мужчинами, спал с женщинами. Но ничто не приносило ему радости.

Тюверлен до сих пор не решил, за какой из многих замыслов ему теперь взяться. Он всегда больше всего любил первоначальный этап работы. Смысл будущего творения отчетлив и заманчив, трудности кажутся несущественными. Месишь, лепишь, очертания пока еще смазаны, тысячи прекрасных возможностей пока еще не использованы. Но сейчас, впервые в жизни, даже эта чудесная и безответственная работа не радовала Тюверлена. Им владело не испытанное прежде недовольство, чувство опустошенности. Потому ли, что с ним не было Каспара Прекля? Потому ли, что отношения с Иоганной стали такими бессмысленно холодными, отчужденными? Тюверлен злился на Прекля за то, что тот уехал, злился на Иоганну за то, что она так упряма, злился на себя за то, что ему плохо работалось.

Седьмого июня исполнилось три года со дня осуждения Мартина Крюгера. Сегодня его освободили бы без всякой амнистии. Этой годовщины не отметила ни одна газета. Иоганна поняла, что заключенный Крюгер окончательно оттеснен своими произведениями. Она мучилась этим. Однажды чуть было не заговорила о Крюгере с Тюверленом, которого редко теперь видела. Но не заговорила — какой смысл в таком разговоре? Иоганна как-то съежилась, очерствела. Много работала.

Жак Тюверлен тоже не вспомнил бы о годовщине, не получи он письма из Берхтольдсцеля. Отто Кленк писал, что костяные пуговицы на его куртке уже почти оторвались, но он попросил пришить их покрепче, так как, судя по всему, шансов на выигрыш у г-на Тюверлена почти нет. Заключая пари, они не условились, когда именно г-н Тюверлен должен исполнить обещанное — заставить мертвеца заговорить. Но Кленк, как и все прочие, знает, что Тюверлен всегда ведет честную игру, поэтому о сроке можно договориться и задним числом. Вот он и просит г-на Тюверлена приехать к нему в Берхтольдсцель.

Тюверлен уже много месяцев не вспоминал о той ночи, когда, перед самым рассветом, при оплывших свечах и запертых дверях, он заключил пари с двумя неотесанными баварцами. Сейчас он держал в руках письмо Кленка, разглядывал мелкий, уверенный, красивый почерк. У него исправилось настроение. Конечно, пари было идиотское, но что из того? Он человек слова. Поднатужится и постарается выиграть. Тюверлен решил немедленно выехать в Берхтольдсцель.