Успех

— Ткнул я в глобус и попал прямо в Трансазиатский экспресс! Являюсь ба, он уже ждет отправления на вокзале в Бангкоке! Ладно, думаю, попутешествую. Присмотрюсь, расслаблюсь, почитаю прессу, осознаю себя как личность, как полноценную физическую особь… Успел приобрести лишний билетик в первый класс и занять купе, как все люди. Лежу, сплю, ем — кайф! Никакого там ясновидения, ни малейшего представления о тернистых путях земного прогресса, ноль эмоций относительно собственной судьбоносной роли в истории и главное — полное отсутствие мужского опыта. То есть — круглый чудила. Будто родился в горах и тридцать лет провел в глухом монастыре в пылище сумрачной библиотеки, среди засушенных наставников, летучих мышей, холодных камней, растрескавшихся от ледяного северного ветра, изучая исключительно отвлеченные от житейских нужд предметы и созерцая с башни микроскопическую фигуру пастушки. Этакой сорокалетней кувалды на сто кг… В общем — пребываю в умственной прострации и совершенном окоченении телес. И вдруг — полный облом! Батюшки ты мои! За окном буйствуют тропики, солнце воспламеняет кровь, в ресторане сожрать хочется буквально все — от «а» до «я», а в брюках… извините, у нас ведь мужской разговор, — Роланд покосился на атласные тапочки Амарелло, отороченные розовым пухом.

— Маскировка это, экселенц, — смутился клыкастый, сбрасывая тапки и ставя на ковер крупные жилистые ступни с корявыми пальцами. — Устал от шпилек, а совсем отменить маскировку нельзя. Вдруг дамы нагрянут… ну, из этого самого орального общества… Я ж, вроде, по легенде разведчика, перешился.

— Не понял, — отмахнулся Роланд, возвращаясь к своему рассказу. — В общем, мужики, попадается мне классная краля… Представьте — в природе сплошное томление, над холмами разлился закат, ветер задирает её юбки вплоть до… она была в трусиках, джентльмены. Коктейль, ароматы, то да се… В меня будто черт вселился… я верно выражаюсь?

— Абсолютно по-людски. — Нервно дернув щекой, одобрил Шарль.

— Мы провели ночь вместе. Это что-то, скажу я вам, друзья… Полный атас, — словно пустяшное «Пепси», Роланд прихлебнул из бокала вино сказочной ценности.

— Любовь?! — ахнуло разом три голоса.

— Роскошнейшая похоть! Чистейшей воды физиология без примеси того что движет солнце и светила. Изрек, кажется, Данте. Ну, тот самый, что писал про ад и рай. Так вот, об этом деле… — Роланд покачал головой. — Поверьте, игра стоит свеч. М-да, скажу я вам — у человечества есть, чем занять свободное от совершенствования общественной и природной среды время. Я подарил ей «черное солнце». Имени её не знаю и даже лица не помню — ночь же была, господа! Чистое удовольствие и никаких последствий.

— Ошибаетесь, экселенц. Последствия есть. Вашу даму разыскивают по подозрению в убийстве одного из пассажиров. Видите ли, в экспрессе произошло жуткое событие, — Шарль порылся в газетах и представил снимок. На окровавленных простынях запрокинулось искаженное ужасом лицо индуса-молодожена.

— Ах, что мне за дело? — Роланд с досадой поморщился.

— Так ведь ищут и вас! Вот уж не подумал бы, что в данной ответственной ситуации вы возьмете столь бурный старт, — с отеческой укоризной проскрипел Шарль.

— Разминка, пристрелка. Нормально все! — Роланд вскочил, роняя газеты. — И не надо смотреть так, словно меня уже уводят в наручниках за убийство или растление! Перед вами, конечно, человекоподобный экземпляр, но не до такой же степени! Меня наделили душевной чуткостью и высокой организацией той материи, которую называют здесь душой. Я тонко чувствую прекрасное, обожаю поэзию, я нежен и добр, в конце концов! Мое самое любимое слово милосердие. И никакого криминала!

— Это так опасно, экселенц! — Испуганно округлил глаза Батон.

— Они вас подставили… — гневно прорычал Амарелло.

— С такими качествами нечего делать на Земле! — скорбно вздохнул Шарль.

— Но без них я не сумею влюбиться. «Любовь — это доброта, это внутренний свет, озаряющий тебя и дарящий неиссякаемое тепло…» Так сказал какой-то вдумчивый очевидец данного явления. Видите — свет, тепло, доброта… Разве они могут возникнуть в криминогенном сознании?

— Экселенц, поймите главное: вы должны быть крайне осторожны, — взмолились трое.

— Оставьте, друзья, это смешно. У меня столь много преимуществ перед коренным населением, что я испытываю неловкость. Поверьте, мне стыдно прикидываться таким, как они, это не честно и я дал себе обещание ограничить сверхвозможности, — вдохновенно сверкнул глазами Роланд, став похожим на все портреты утопистов, будь то Томас Мор, Рылеев или Павка Корчагин.

— Экселенц, у вас впереди кошмарные две недели, зачем начинать с отказа от законных преимуществ? — плаксиво заканючил Батон.