Успенский мост

– Лёгкой атлетикой занималась, – с трудом произнесла Лика и тут же шумно закашлялась. – Надо бросать курить.

– Давно пора. – Улыбчивая Кэрри сняла вязаную шапочку, выпустив синие волосы. Из-за её плеча выглянул Топор. – Это было красиво.

Лику опять забил кашель, во рту появился привкус пепельницы, и она только кивнула в ответ на похвалу.

– Вот только… – Кэрри перелезла лавку и села, расстегнув пуховик. – Надо бы тебе свалить пока. И не светиться. Лица твоего, конечно, никто не видел, но мало ли.

– Да ладно, – махнул рукой Ирокез. – Он даже не понял, что она девчонка.

– И что, что девчонка?! – взвилась Лика. – Что, девушки хуже парней?! Вы так думаете, потому что…

– Хватит! – Кэрри, осознав, что вышло чересчур громко, осмотрелась, но кроме них в баре сидел всего один посетитель. Мужчина у стойки, положивший шляпу-цилиндр на соседний стул, даже не обернулся. – Завтра уедешь.

– Ладно, – согласилась Лика.

Ночью она мерила шагами комнату. Свет не включала, чтобы не разбудить тётку. Собранный рюкзак, готовый к отбытию, лежал на стуле. С одной стороны, беспокоиться вроде бы не о чем. Ребята правы, её лица этот персонаж не видел и даже не понял, что перед ним была девушка. Из-за худобы и короткой стрижки Лику иногда принимали за парня. Плюс манера одеваться – узкие джинсы, кеды, куртки и худи. Ладно, неважно.

Вряд ли он сможет её вычислить. А что он, собственно, может предъявить? Ни оскорбления, ни прямой угрозы. Разве что падение в лужу, так к этому она точно не причастна. Возможно, не обошлось без помощника, но пусть сначала найдут виноватого, тогда с него и спрашивают.

И вроде бы всё нормально, но внутри что-то нервно дрожало. За стеной послышалось самодовольное девчачье хихиканье. Странно, все говорили, что квартира пустая. Последнюю хозяйку вроде как шибануло током. От этой мысли внутри всё сжалось.

Пытаясь побороть нервную тошноту, Лика села на стул и сцепила руки. Рядом мутно переливалось огромное зеркало на дверце старинного шкафа с гнутыми ножками и резными углами. Стекло на нём как будто оплавилось и застыло, из-за чего отражение получалось искажённым донельзя. Смотреться в это зеркало было неприятно.

На стене белели рисунки, оставленные средней сестрой Лики Кирой. Она прожила здесь полгода, когда бросила институт.

В то, что именно стряслось с сестрой, Лика толком не вникала, и никаких подробностей упрямо знать не желала. Вполне хватало той информации, что внешность Киры сильно изменилась. Приезжала в Добромыслов к тёте Маше рыжим увальнем, даже джинсы не сходились, а уехала полуседой, бледной и тощей. И лицо как будто в трещинах. Всего полгода здесь провела. Теперь живёт на ферме, где-то недалеко от Растяпинска. Пасти коз и убирать за свиньями – видимо, её уровень.

Хотя во всём есть свои плюсы, например, усиленная опека, которой окружали Киру мама и старшая сестра Аня, позволила Лике сформироваться самостоятельным волевым человеком. Пока они вытанцовывали вокруг средней сестры, у младшей сложилось собственное мнение и ни от кого не зависящая активная жизненная позиция. Полностью самодостаточный человек получился.

Ну вот и настроение улучшилось.

По потолку скользнул резкий холодный отсвет. Унимая дрожь в пальцах, Лика осторожно подошла к окну и, вытянув шею, выглянула во двор. У подъезда стояла чёрная машина. Рядом разговаривали двое. У одного голова как будто прямоугольная, второй – длинный и тощий. Шляпа-цилиндр и долговязый с тростью.

Раздался звонок – кто-то, не переставая, давил на кнопку. Тётя Маша поднялась и, недовольно ворча, пошаркала в прихожую. Чтобы руки не тряслись, Лика вцепилась в спинку стула.

Быстрые шаги пересекли квартиру, в глаза ударил яркий свет.

– Ну что, допрыгалась?! – Пульхерия Панкратовна, мама сестёр Кашиных, влетела в комнату, даже не потрудившись снять обувь. Из-за её спины выглядывала печально улыбающаяся Аня.

– В смысле?

– Кто тебя за язык тянул, а?

– Да о чём речь-то?

– О вашем митинге, – подала голос Аня. Судя по тому, как она тёрла глаза, выспаться ей не дали.

– Каком ещё…

– Хватит! – Возглас Пульхерии Панкратовны прозвучал чересчур резко. – Это же ты сказала этому индюку про петлю?

– С чего ты…

– Я сказала – хватит! – Начальственный тон матери всегда вызывал у Лики волну протеста, но теперь ей почему-то не хотелось дерзить.

– Как ты узнала?

Пульхерия Панкратовна закатила глаза и недовольно махнула рукой. Даже сейчас, посреди ночи выглядела она с иголочки – идеально сидящий офисный костюм, макияж, укладка, маникюр. Значит, прямо с работы. И Аня успела за полдня из Москвы аж до Добромыслова добраться. Неспроста. Ноги сами собой подогнулись, Лика села на стул, хлопая глазами и беззвучно открыв рот.

– Сегодня вечером этого… предпринимателя нашли болтающимся в петле, – уставшим тоном ответила Аня на незаданный вопрос сестры. – Записку оставил. «Простите». На компьютере напечатал.

– И причём здесь я? – Голос сорвался на сухой хрип.

– Своим-то умом не дойдёшь? Объяснять нужно? – Пульхерия Панкратовна упёрла руки в бока.

– Да он намного выше меня и раз в тридцать тяжелее…