Успеть ко второй луне

– Вы совершенно правы, она – как солнечный зайчик в нашей промозглой мгле! Если бы не она, я отчаялся бы совсем… Мы по-настоящему познакомились всего пару дней назад, но у меня ощущение, что я знаю её всю жизнь. Когда я с Эмили, мои проблемы отходят на второй план… Но потом, оставшись один, я снова задумываюсь – а имею ли я моральное право быть с ней? Что я могу предложить этой чудесной девушке? У меня нет ни нормальной работы, ни перспектив. Даже таланта нет, как мы с вами выяснили…

– Ну, несмотря на это, желаю вам с ней удачи.

– Да-да, спасибо вам, мистер Логвин. И простите, что отнял время…

Броуди неловко поднялся, шагнул к двери, но у порога приостановился и обернулся:

– Эмили волнуется по поводу брата, ждёт новостей. Стесняется вам звонить – боится отвлечь от поисков… Может, появились какие-нибудь подробности, которые я мог бы ей передать? Для неё это очень важно…

Стэн, помедлив, ответил:

– Дело оказалось сложнее, чем я рассчитывал. Не знаю, какая будет развязка, но она уже рядом. Фактов и подозрений – целый мешок. Ещё чуть-чуть, и он лопнет. Остался день или два – такое у меня ощущение. Так можете и сказать.

– Непременно! Завтра же встречусь с Эмили, передам ей ваши слова. И поговорю с ней о том, что будет, когда всё кончится… До свидания, мистер Логвин…

За Броуди наконец-то закрылась дверь. Стэн облегчённо выдохнул и испытал минутную зависть к доктору Гланцу, который по роду деятельности тоже слушает чужое нытьё, но получает за это деньги.

Впрочем, справедливости ради, Броуди принёс интересный факт.

«Межлунье», значит…

Но это – завтра. А пока не мешало бы предупредить Киру насчёт того, что Роггендорф активно зашевелился.

Стэн набрал домашний номер газетчицы, но та не ответила. Это было, в общем-то, предсказуемо. Кира никогда не претендовала на почётный титул пай-девочки, сидящей дома по вечерам.

Пожав плечами, он положил трубку и вновь задумался о своём общении с «ассистентом». Зачем тот всё-таки вломился в контору? Хотел оказать психологическое давление? Не исключено. Или…

Стэн подскочил к столу, резко выдвинул ящик.

Дневник Эрика был на месте.

Сыщик вытер вспотевший лоб.

Повезло…

Хотя, пожалуй, если бы Роггендорф охотился за этой тетрадью, то её давно бы стащили. И даже сейф не помог бы…

Стэн заглянул в дневник – новых записей пока не имелось.

Но имелась догадка, возникшая сегодня в мотеле. Пора было её проверить.

Он выложил на стол три предмета.

Дневник, социологическая брошюра и атлас – стандартный, идентичный тому, что был сегодня у Вуда.

Три носителя информации.

Три зацепки, связанные с искажением восприятия и с городскими странностями.

И теперь они, так сказать, в комплекте…

Над столом пронёсся сквозняк.

Пространство коротко всколыхнулось.

Стэн ещё раз открыл дневник и увидел, как на бумаге проступают новые фразы.

24

Дневник

Когда наступило утро и освещение стало более или менее сносным, я решил перенести на холст свои вчерашние впечатления. Постарался припомнить в точности, как блестели на оконном стекле дождевые капли, и приступил к работе.

Мистические символы, обожаемые древними классиками, никогда не вызывали у меня трепета. И даже теперь, после встречи с Вестником, мне казалось, что созвездие-призрак, сложенное из капель, – просто случайность, мимолётная игра света.

Но главное – узор выглядел эффектно, и я с увлечением орудовал кистью. Впервые после долгого перерыва работа доставляла мне удовольствие. Я прорисовывал тёмный фон – размытую вечернюю улицу и ярко-жёлтые искры, которые составляли нужную комбинацию.

Два часа промелькнули, и наконец я отложил кисть. Отошёл на несколько шагов, чтобы оценить результат. Картина была ещё не готова, но визуальный центр тяжести я проработал тщательно: уже можно было судить, стоила ли игра свеч.

Подспудно я, конечно, надеялся, что наступает миг моего триумфа.

Но опять испытал разочарование.

Созвездие на холсте смотрелось броско, но нарочито. Если бы я увидел такой сюжет где-нибудь на выставке, наверняка решил бы – художник оригинальничает, пытаясь механически втиснуть символ из классики в современную парадигму. Это выглядело не художественным новаторством, а его имитацией.

В общем, шедевра снова не получилось.

И всё же…

Было в этой картине что-то неуловимое, заставляющее задуматься. Как будто я интуитивно нащупал верный подход, просто не смог пока его осознать. Да, я по-прежнему брёл впотьмах, но уже, кажется, в правильном направлении…

Поэтому на этот раз неудача не разозлила меня.

Я без всякой истерики смыл с холста ещё влажные, непросохшие краски. Не хотелось, чтобы какой-нибудь конкурент случайно увидел моё экспериментаторство и сообразил, как довести его до ума. В этом забеге я намеревался быть лидером – единственным и бесспорным.

Кто-то постучал в квартирную дверь.

Я вышел в коридор, открыл и увидел Мэгги.

Она была бледна, как после болезни, но взгляд её окончательно прояснился. Девчонка переоделась, промыла волосы, убрала с лица штукатурку.

– Ночевала сегодня дома, – неловко улыбнулась она. – Прости, что опять тебя беспокою. Если хочешь, уйду.

– Не надо. Заходи, не стой на пороге.