Установление и Империя

— Нет! И сожалею, что вызвал тебя так поздно, Мис. В последнее время ночи мне нравятся почему-то больше, чем дни. Не странно ли? Население Хэйвена очень строго приучило себя к тому, что отсутствие света означает сон. И я тоже. Но теперь все по-другому.

— Ты прячешься, — прямо сказал Мис. — В период бодрствования ты окружен людьми, и ты ощущаешь на себе их взгляды и их надежды. Ты не в состоянии этого выдерживать. А в период сна ты свободен.

— Значит, и ты тоже ощущаешь это жалкое чувство поражения?

Эблинг Мис медленно кивнул.

— Ощущаю. Это массовый психоз, ублюдочная паника толпы. Клянусь Га-лак-ти-кой, Ранду, а чего ты ожидал? Вот перед тобой целая культура, воспитанная в слепой, раздутой вере, будто народный герой прошлого все запланировал заранее и позаботился о каждой частице их ублюдочной жизни. Подобный образ мыслей имеет все особенности религии, а ты понимаешь, что это означает.

— Нисколько.

Необходимость давать пояснения никогда не вдохновляла Миса; не вдохновила и на этот раз.

Он заворчал, поглядел на длинную сигару, которую задумчиво перекатывал в пальцах, и сказал:

— Речь идет о фанатичной вере. Вера же не может быть поколеблена иначе, как сильным шоком, а в этом случае неизбежен весьма резкий разрыв сознания. Легкие случаи — истерия, болезненное чувство незащищенности. В более серьезных случаях — безумие и самоубийство.

Ранду покусывал ноготь.

— Другими словами, когда Селдон подвел нас, исчезли наши подпорки, а мы так привыкли к ним, что наши мускулы атрофировались, и мы уже не можем без них стоять, — заключил он.

— Ты прав. Несколько неуклюжая метафора, но ты прав.

— А ты, Эблинг? Как насчет твоих собственных мускулов?

Психолог глубоко затянулся сигарой и выдохнул ленивую струю дыма.

— Заржавели, но не атрофировались. Моя профессия привела меня к независимому мышлению — хотя бы в некоторой степени.

— И ты видишь выход?

— Нет, но он должен существовать. Может быть, Селдон в самом деле не принимал мер насчет Мула. Может быть, он не гарантировал нашей победы. Но тогда он не гарантировал и поражения. Он просто вышел из игры, и мы оказались предоставлены сами себе. Мула можно расколошматить.

— Как?

— Единственным способом, которым можно расколошматить кого угодно: силой против слабости. Посуди сам, Ранду, Мул же не сверхчеловек. Если он в конце концов будет разбит, все в этом убедятся сами. Он просто представляет собой неизвестность, быстро обрастающую легендами.

Думают, что он — мутант. Ну и что из того? Мутант означает «сверхчеловек» лишь для невежественных представителей человечества. Ничего такого нет и в помине. По подсчетам знатоков, каждый день в Галактике рождаются несколько миллионов мутантов. Из этих нескольких миллионов все, кроме одного-двух процентов, могут быть распознаны лишь с помощью микроскопа и химии. А из одного-двух процентов макромутантов, то есть тех, чьи мутации заметны невооруженному глазу или невооруженному сознанию, все, кроме одного-двух процентов — уродцы, годящиеся для увеселительных заведений, лабораторий и смерти. Из немногих макромутантов, отличающихся от нормы в положительную сторону, почти все являются безобидными курьезами, необычными в каком-то одном отношении и нормальными — а часто и ниже нормы — в большинстве других. Ты понял это, Ранду?

— Понял. Но как насчет Мула?

— Предположив, что Мул — мутант, мы можем принять, что он обладает неким качеством — без сомнения, ментальным — которое может быть использовано для завоевания миров. В других отношениях он, несомненно, имеет недостатки, которые мы должны обнаружить. Он не был бы столь скрытен, не избегал бы чужих взоров, если б эти недостатки не были столь заметны и фатальны. Если только он на самом деле мутант.

— А есть ли альтернатива?

— Может и быть. Свидетельство о том, что Мул — мутант, исходит от капитана Хэна Притчера, бывшего разведчика Установления. Он пришел к своим заключениям на основе смутных воспоминаний каких-то людей, которые утверждали, что знали Мула — или кого-то, кто мог быть Мулом — в младенчестве и детстве. Притчер руководствовался очень краткими обрывками, и найденные им свидетельства легко могли быть подтасованы Мулом в своих личных целях, ибо очевидно, что Мулу чрезвычайно помогла его репутация мутанта-сверхчеловека.

— Это интересно. Как давно ты до этого додумался?

— Я никогда об этом не думал. В том смысле, чтобы в это поверить. Это просто альтернатива, которую следует рассмотреть. К примеру, Ранду, представим, что Мул открыл вид излучения, способный подавлять умственную энергию — подобно тому, как он обладает излучением, которое подавляет атомные реакции. Что тогда? Не здесь ли кроется объяснение того, что обрушилось на Хэйвен — и что поразило Установление?

Ранду, казалось, был погружен в уныние. Он сказал:

— А что дали твои опыты над клоуном Мула?

И тут Эблинг Мис заколебался.