Утешительная партия игры в петанк

Сел в конце стола, ему налили вина, поставили перед ним тарелку, дали хлеба, салфетку, раздались «Hi!», «Nice to meet you», поцелуи детей, собачьи носы, улыбка Недры, Сэм дружески ему кивнул, мол, добро пожаловать, гринго, можешь писать на моей территории, места столько, что как ни целься, — все равно далеко не получится, аромат цветов и скошенной травы, светлячки, четвертинка месяца, слишком быстрый разговор, в котором он ничего не понимал, левая задняя ножка стула, не спеша углублявшаяся в гостиную крота, огромный кусок грушевого торта, новая бутылка, дорожка пунктиром из крошек между его тарелкой и тарелками остальных, наскоки, вопросы, втягивания его в споры о том, чего он толком и не расслышал. Часто попадалось слово bush, но только о чем это они: о человеке или о растениях[306]? В общем, все в приятном тумане.

Но еще и руки Кейт, обхватившие ее колени, ее голые ступни, ее внезапное веселье, ее голос, менявшийся, когда она говорила на родном языке, ее взгляды украдкой, которые он ловил, отпивая из стакана, и которые словно бы всякий раз говорили ему: So... Так это правда? Вы вернулись...

Он улыбался в ответ и был по-прежнему немногословен, однако ему казалось, что еще никогда в жизни он не бывал столь болтлив с женщиной.

Потом были кофе, представления, дижестивы, пантомимы, бурбон, снова смех, private jokesи даже немножко архитектуры, потому что гости были людьми образованными...

Том и Дебби, семейная пара, преподавали в Корнелле, Кен, высокий косматый парень, ученый. Ему показалось, он слишком много крутится возле Кейт... Well, с этими американцами пойди разберись, они по любому поводу ластятся друг к дружке. Все эти их sweeties, honeys, hugs, gimme a kissв самых разных контекстах...

Шарлю было все равно. По-настоящему впервые в решил позволить себе просто жить.

Позволить. Себе. Жить.

И даже не был уверен в том, что это у него получится...

Он здесь отдыхал. Счастливый и чуточку пьяный. Из кусочков сахара возводил храм для погибших в огне ради всеобщего освещения—просвещения эфемерид, которых Недра приносила ему в крышечках от пивных бутылок. Отвечал «Yes» or «Sure», когда того требовалось, иногда «No» подходило лучше, сосредоточенно глядя на кончик ножа, обтачивал сахар, придавая своим колоннам дорический вид.

Все эти ZAC, PLU, PAZ, POS и прочие строительные абракадабры могли наброситься на него в любую минуту.

Занятый погребением эфемерид, все же не терял из вида соперника...

Еще и длинные волосы, в таком возрасте... это pathetic.

И солидный именной браслет на случай, если забудет, как его зовут. А уж имя-то само! Все равно, что Барби.

Не хватает только автофургона...

Но главное, и волосатик в гавайской рубахе об этом даже не подозревал, Шарль выбрал себе сегодня модель Himalaya light.

Да, бешеные деньги, пусть так, зато на утином пуху и обработано тефлоном.

Понял, ты, Самсон несчастный?

Тефлоном, парень, тефлоном.

Так что не беспокойся, я продержусь...

Да, Гималаи, но light обещает и легкий, и светлый путь. И такова его программа на лето.

Когда он удалялся во двор со свечой в руке, Кейт постаралась было разбудить спавшую в ней французскую perfect housewifeи предложила ему капа... канап...

Глупости... Все они слишком набрались, чтобы следовать правилам этикета.

—Hey, — крикнула она, — don't... Осторожней с огнем, ладно.

Шарль махнул рукой, имея в виду, что он все-таки не такой stupid.

—Поздно, baby, поздно, — посмеивался он, загребая ногами гравий.

О да. Он был, что называется, в дым, «готовенький», как тот еще кекс...

Устроился в конюшне, с великим трудом сообразил, как открывается этот чертов спальный мешок, и заснул на ложе из дохлых мух.

Какая прелесть...

10

Естественно, на этот раз за круассанами сходил Кен... Вернее, сбегал...

В своих красивых кроссовках Nike, закрутив волосы в хвост (?) и закатав рукава майки, на плечи. (Блестящие). (От пота).

Ну-ну...

Шарль закашлялся и отмел свой слишком знойный сценарий.

Если бы еще этот парень был идиотом. Так нет. Совсем неглуп, голова на месте. Обаятельный. Увлеченный, увлекающий, заводной. И соотечественники его, as well.

Тон задан. В доме заявлена дружеская атмосфера, give me five, Бейден-Пауэл[316] и скаутские песни. Что ж, тем хуже. Тем лучше. Дети счастливы, что у них в распоряжении оказалось вдруг столько взрослых, а Кейт счастлива, что счастливы дети.

Никогда еще не была так красива... Даже наутро, когда прятала похмелье под большими солнечными очками...

Красива, как женщина, которая знает цену одиночеству и, наконец, может сложить оружие.

Словно несколько дней отпуска получила и, little by little, отдалилась от них. Больше ничего не затевала, оставила на их попечение дом, детей, зверье, бесконечные метеопрогнозы Рене, и на их усмотрение — время приема пищи.

Читала, загорала, дрыхла на солнышке и даже не пыталась делать вид, что хочет им помочь.