Утраченный и обретенный (ЛП)

Кельвин вздохнул, но не взглянул на меня.

— Ты гей?

Вопрос застал меня врасплох, не столько потому, что оказался совершеннейшей неожиданностью, а скорее потому, что я думал все и так в курсе моей ориентации. Я не делал из этого большой тайны, потому что не хотел, чтобы они думали, что быть геем плохо.

Прежде чем я успел ответить, Кельвин продолжил.

— В смысле, извини. Я не знаю, это вообще грубо? Нет? И на самом деле это не мое дело. Я имею в виду, я думаю, что ты гей. Так ведь? Думаю, так и есть. В любом случае, это не имеет значения. Я просто…

Я положил ладонь ему на плечо, чтобы остановить его бормотание, и подождал, когда он на меня посмотрит.

— Да, Кельвин. Я гей. Почему ты спрашиваешь? Это как-то связано с тем, что ты сказал Лаки прошлой ночью?

Его лицо побледнело, и он отвел взгляд, отвернувшись в сторону.

— Это было… было хреново.

— Да уж, — согласился я. — Действительно.

— Прости, Би.

— Я не единственный, перед кем тебе следует извиняться.

— Я знаю, хорошо? Я знаю это, — сказал он раздраженно. — Но Лаки… этот… этот пацан, блядь, он просто сводит меня с ума, понимаешь? Я имею в виду, он просто… и он… ну, дерьмо.

Ах, так вот, оказывается, как обстояли дела. Все наконец начало обретать смысл. Я был чертовски уверен, что теперь знаю, что именно кроется за поведением Кельвина, но мне следовало ступать на этой почве крайне аккуратно, если я хотел хоть как-то помочь парню.

— Он тебе нравится, — осторожно предположил я.

— Нет, — резко выпалил он, глядя на меня широко распахнутыми глазами. — Он мне совершенно точно не нравится. Ты что, не слышал, что я только что сказал? Он сводит меня с ума.

— Лааадно. Ну, не может же он быть настолько плох. Назови мне три вещи, которые тебе в нем нравятся, — предложил я.

Он закатил глаза, и я засмеялся.

— Давай. Повесели меня.

— Ладно, — фыркнул Кельвин. — Он умный. Я так думаю… В смысле, пацан действительно хорошо учится в школе, понял? Сильно старается, мне кажется. Много учится.

— Продолжай, — кивнул я.

— И он хорошо относится к другим людям. Держит дверь открытой еще несколько секунд, даже если звонок уже прозвенел, и у него могут быть проблемы из-за того, что он до сих пор не на своем месте. Если он видит, что я иду, то ждет, чтобы дверь не закрылась у меня перед носом.

— Это заботливо, — согласился я, прикусив себе язык, чтобы не улыбнуться. — Что еще?

Он вздохнул и посмотрел вверх, туда, где кроны деревьев прятали небо.

— Он рисует довольно классные картины, — произнес Кельвин тихо. — Он не в курсе, что я знаю, но как-то раз я видел его блокнот.

— Хмм… — сказал я. — Похоже на парня, с которым я хотел бы стать приятелями.

Кельвин вновь закатил глаза, но не выдал никакого едкого комментария, как я ожидал. Я думал он еще что-нибудь добавит, но парень больше ничего не произнес.

— Так почему же он так сильно тебя беспокоит? — поинтересовался я. — Почему ты травишь его не переставая?

Прежде чем снова заговорить он недолго думал, но когда вновь открыл рот, его глаза были необычайно яркими, а сам он выглядел крайне серьезным.

— Потому что пацан должен понять, что быть умником и хорошим, и все такое прочее дерьмо в этом духе — не вариант, однажды это его просто уничтожит. Людям такое не нравится. Знаешь, людям не нравится, когда ты выпендрежник? Поэтому он должен оставить это при себе. Нарастить шкуру потолще, а иначе снова пострадает. Он должен научиться иногда пользоваться кулаками, чтобы заставить людей слушать его, понимаешь?

Мои внутренности нервно свело от нехорошего предчувствия, которое липким холодом свернулось внутри.

— Что значит снова? Ты имеешь в виду, как прошлой ночью, или что-то еще произошло?

Кельвин отвернулся, глядя куда-то вглубь леса, чтобы не встречаться со мной взглядом.

— Не, чувак. Я просто. Про вчерашний вечер.

Я не был уверен, что верю ему, но прекрасно знал, что он не станет рассказывать мне ни о чем, что бы там еще ни случилось.

— Кельвин, ты понимаешь, что это у тебя проблемы с тем, какой Лаки? И вчера вечером именно ты пытался унизить его, а не какой-то случайный незнакомец.

— Да? Ну так пусть лучше это буду я, чем тот, кто сможет причинить ему вред по-настоящему, — пробормотал он, развернувшись, чтобы уйти обратно к группе.

— Кельвин, подожди, — попытался я его остановить. Когда он вновь повернулся ко мне, его глаза влажно блестели. — Поговори со мной. В чем проблема на самом деле?

— Я не хочу, чтобы он пострадал, — произнес парень, одна слеза скользнула за край и сбежала по щеке. Он яростно стер ее, широко раздувая ноздри от отвращения к самому себе за это проявление слабости, свидетелем которому я неожиданно стал. Было ясно как божий день, что он не собирался демонстрировать кому-либо свои эмоции, и уж точно не мне.

— Ты единственный, кто причиняет ему боль, Кельвин. Если ты перестанешь это делать, ему больше никто не будет угрожать. Разве ты этого не понимаешь? — растерянно спросил я.

Кельвин впился в меня дерзким, вызывающим взглядом и склонился чуть ближе ко мне.