Утраченный и обретенный (ЛП)

— Ну, в смысле, я работаю вместе с отцом, так что вижу его достаточно часто. И у меня полно обязательств, из-за которых я пересекаюсь с ними на различных официальных мероприятиях компании. Но семейные праздники и дни рождения тоже требуют моего присутствия, так что мы встречаем их вместе.

— Прозвучало так, будто это что-то плохое, — заметил он.

Я вздохнул и отвернулся, пытаясь сформулировать свои мысли, чтобы правильно выразить их словами.

— Ты же знаешь, какие они… были, — начал я, глянув на него, чтобы убедиться, что он не против этой темы.

— Ты всегда чувствовал себя пойманным в ловушку, — мягко заметил он. — Это по-прежнему так?

— Можно ли ощущать себя в ловушке, если никогда не пытался сбежать? — рассеянно спросил я, пожав плечами. А затем покачал головой. — Думаю, я до сих пор жду того самого момента, знаешь?

— Какого момента?

— Ну, знаешь… того самого.

Зендер улыбнулся.

— Ах, того самого момента. Я совсем забыл о нем.

— Как ты мог! — воскликнул я, наиграно драматично хватаясь за сердце. Зендер весело рассмеялся, и я толкнул его в плечо. — Тогда ты говорил, что любишь эти фильмы так же сильно, как и я.

— Я никогда этого не говорил. Я говорил, что мне нравится, что ты любишь их.

— И в чем разница?

— В том, что я спал по ночам, а не пытался выучить на память реплики из тех самых моментов и не заставлял тебя их инсценировать снова и снова.

Тут он меня подловил. У меня была странная одержимость фильмами, когда нам было по тринадцать. Я заучивал те моменты, когда случалось что-то самое эпичное и переломное. Не важно, был ли это герой, рассказывающий героине, что он сожалеет о той глупости, которая постигла их пару, или бедный запуганный паренек в гневе переворачивающий стол на своего мучителя… это не имело значения. Каждый раз я затаив дыхание ждал «того самого момента», и тех, кто оставил во мне свой неизгладимый след, а затем заставлял Зендера воспроизводить эту сцену со мной, что он всегда и делал без вопросов. Моими любимыми моментами были те, в которых ребенок в конфликте со своими родителями не находил с ними общего языка. Это вызывало жалость, но каждый раз, когда родители обнимали его после какого-то едва ли не смертельного события, которое заставляло их ценить своего ребенка сильнее, я представлял, что это я. Что это мои родители обнимают меня так крепко, что я едва дышу, и плачут, снова и снова повторяя мне, как сильно меня любят.

— Ты так его и не поймал? — спросил Зендер, возвращая меня из моих мыслей. — Свой тот самый момент?

Я отрицательно покачал головой.

— Думаешь, у таких вещей есть срок годности? — ляпнул я в шутку, но он не улыбнулся. — В любом случае, как ты можешь догадаться, вся эта гей-штука не слишком хорошо прошла.

— Черт, Беннет, — вздохнул он. — Что случилось?

— Ну, я долго откладывал свой камин аут. По сути, я даже не рассматривал вариант открыться им до тех пор, пока у меня не появился первый настоящий бойфренд в колледже, но даже тогда я все равно трусил. В конце концов, я понял, что просто должен сказать им, потому что продолжать хранить это в секрете выматывало все нервы и постоянно держало меня в стрессе.

— И как ты это сделал? Что ты сказал?

— Я уже был готов все им рассказать. Мы собирались вместе поужинать в пятницу вечером у них дома, и я знал, что это будет прекрасная возможность открыться без лишних свидетелей. В случае, если бы все прошло слишком напряженно, я мог бы просто уйти. Но как только мы сели за стол, отец опередил меня. Посмотрел мне прямо в глаза и спросил, какого черта я творю.

Сделав глубокий вдох, я попытался абстрагироваться от давно забытых эмоций, которые во мне порождали воспоминания о том вечере.

— Я не сразу понял, о чем он говорит, и, должно быть, мама заметила эту растерянность на моем лице. Она объяснила, что отец столкнулся с одним из моих друзей из Гарварда на поле для гольфа в тот день, и он познакомил отца с моим парнем. Я думал, что умру прямо там.

— О черт, Бенни, — пробормотал Зендер, и то, как он называл меня не по имени, а моим старым прозвищем, необъяснимо успокаивало, не давая разбушеваться ожившим эмоциям из-за воспоминания об отцовской ярости. Я сомневался, что Зендер сам замечает, как все чаще обращается ко мне именно так в последние пару дней, поэтому не заострял на этом внимание, но дорожил каждым таким моментом, будто сокровищем.

— Да. Оказалось, это был Эйден, и он даже попытался исправить ситуацию, — я бросил на Зендера быстрый взгляд после упоминания имени Эйдена.

Они ладили чуть лучше, но я не был уверен, как он отреагирует на мои рассказы об отношениях с другим мужчиной. Черт, я даже не знал, догадался ли Зендер, что именно с Эйденом я и лишился девственности. Но он не выглядел расстроенным. Линия его плотно сомкнутой челюсти казалась немного более напряженной, но на этом и все. Когда он немного расслабился, я продолжил.